– Дэн, упрямство – не лучшее качество в жизни, но сейчас тебя не остановишь.

– Я должен сам. Собственными руками…

– Что?! Что сам? Удавить этого паразита? А кто тебе поверит? Он один и поверит, ведь правду знаете только вы двое. Я так понял, этот «он» тебе еще кое в чем соли на хвост насыпал?..

Денис смутился. Да, не только жажда справедливости гнала его в бункер, не только беспокойство за Елену. Вот как раз тут не о чем было беспокоиться… Он хорошо помнил, как его по ошибке назвали Лёшкой посреди ночи, хоть и чуть не прогнали при этом. Но время-то шло, кто знает?..

– Мне вернут мой автомат?

– Конечно. Только патроны получишь в последний момент. Не я уже буду ими распоряжаться, к сожалению… И ты не ответил про их системы защиты.

– Нет там никаких систем. Не было. Могли после нас с Тимофеем что-то поставить. Они мирные, наш отряд впустили спокойно. Не нужно, Стас!

Не переубедить. Охотник верил в свою теорию о том, что запасы не принадлежат только бункеру.

– Послушай, Дэн, ты думаешь, я не просил их? Много лет назад уже просил. Но нам нечего было им предложить… Они не соглашались на наши условия. Им не нужна ни вода, ни пища. У них всё есть. И им наплевать на других.

– Это правда?

– Правда. Они не продавали патроны за еду. Не поделились лекарством с больным ребенком, когда мать уже готова была продать себя за его жизнь. Им не нужно. Не интересно. Нам просто не открыли двери.

– А другое поселение? Вы же знаете о нем?

– Мы знаем обо всех. Только они ничего не знают про нас, мы уже умерли для них. Вымерли, как мамонты. Никто не поверит, что где-то в лесу может существовать маленькая община, существовать столько лет. Ты застал последних, Дэн, скоро от нас ничего не останется, даже памяти. Только если забредет кто случайно, сбившись с пути, найдет опустевший дом и развалившуюся кузницу…

– А как же со мной? Ты не оставил меня на болоте. Почему?

– Потому что это было мое решение. А в бункере решает Совет. Во всяком случае, его именем меня послали… куда подальше. Сдохнуть там, откуда я пришел.

Станислав молчал, средства убеждения закончились, говорить было больше не о чем. Денис принял решение, ему в этом не препятствовали… Если в бункер нельзя войти по-хорошему, остается только сила оружия. Как же Станислав смог простить их? Он по-прежнему не хочет никому зла, не хочет убивать. Он только… Сохранить жизни общины ценой чужих. Разве люди из бункера поступили не так же? Где правда? Она у каждого своя.

– Стас! – Юрий снова появился на пороге. – Амалия ждет. Без тебя не примут решения. Но даже если ты десять раз против, по закону военного времени последнее слово – мое.

– Я помню закон.

– Только надеялся, что он никогда не станет действующим? – усмехнулся Талибан.

– Что за закон? – спросил Денис.

– Закон военного времени, – вздохнул Станислав, тяжело поднимаясь со стола. – Есть у нас и такой. Я не солдат, не умею вести войну. И Юрий обменял свое невмешательство в наши дела на военную диктатуру. Мы с Амалией Владимировной действительно надеялись, что никогда не придется… Но вот пришлось. Мы думали, Юрий когда-нибудь возглавит оборону, а получилось, что он будет набирать диверсионный отряд.