Беркут и Мазовецкий недоуменно переглянулись. Появление здесь Лесича было или подарком судьбы, или черной вестью о хорошо продуманной немцами операции. Случайность казалась невероятной. Как истинный служака, ефрейтор вышел из кабины и, став по стойке смирно, отдал им честь.

— Возьмешь солдата, — вполголоса бросил Беркут Готванюку. — А ты, унтер, — водителя. Живым.

5

Крамарчук и Корнев добрались до усадьбы Кравчука примерно за полчаса. К хате скрытно подходили по пологому подковообразному склону возвышенности, щедро поросшей травой и мелким кустарником. Весь этот уголок села был необычайно красив, и Николаю даже стало досадно, что такому негодяю выпало жить среди такой удивительно живописной природы.

— Ты мне одно скажи: как, живя в этом раю, можно было продавать людские души? — словно бы угадал его мысли Корнев.

— В раю их в основном и продают, — проворчал Николай. — Главное, чтобы больше он этим раем не любовался. Беспощадно, но справедливо, как любит говорить Беркут.

Они залегли за кустами малины и несколько минут наблюдали за подворьем, на котором хозяйничала не в меру располневшая женщина лет сорока — сорока пяти.

— Только бы эта лахудра шума не подняла, — вздохнул Корнев. — Иначе придется…

— Не придется, — резко оборвал его Крамарчук. — Не трогать. И так Богом обижена.

Выждав еще минутку, он вышел из-за кустов и, так ничего и не объяснив товарищу, не спеша, как бы прогуливаясь, направился по тропинке во двор. Еще не уловив его замысла, Корнев тем не менее тоже, не колеблясь, поднялся и пошел следом.

Увидев их, женщина на какое-то мгновение застыла с миской в руках, из которой кормила кур. По мере того как эти двое приближались к ней, женщина все больше съеживалась, делалась мельче и неприметнее, словно надеялась остаться незамеченной.

— Бог в помощь, хозяюшка, — почти приветливо поздоровался Николай. — Господин Кравчук здесь проживает?

— Здесь, — испуганно сказала она. — Ефим, к тебе! — добавила неожиданно тонким голоском.

— Кто? — сразу же появился на пороге хозяин. Он был в штатском, но из-за пояса брюк выглядывала рукоятка пистолета, которую он небрежно прикрывал ладонью.

— Почет и уважение, господин Кравчук. Из Подольска мы, из полиции. Срочное дело, — не сводя глаз с пистолета, уверенно шел на него Крамарчук. — Есть приказ шефа гестапо…

— Кого, кого?! — недоверчиво переспросил Кравчук, ступая ему навстречу. Это был приземистый мужичок лет пятидесяти, с обвисшими плечами и землистым лицом. Под вышитой, посеревшей от пыли и пота рубахой, словно ворованная тыква, несуразно выпирал живот.

— Шефа гестапо, — уже более сухо повторил Крамарчук, ощущая в слишком пристальном взгляде агента воинственное недоверие. — Мы от него. Однако хотелось бы поговорить без хозяйки, — взглянул на женщину. — В доме что, гости?

— Нет там никого, — ответил Кравчук и так же пристально посмотрел на Корнева, который уже стоял чуть позади Николая. — Вас тоже не ждали. Но коль уже во дворе… то прошу, прошу… — заулыбался Кравчук и вдруг, не переставая улыбаться, схватился за пистолет. Выстрелить он все же сумел, однако Николай успел отбить руку и, выхватив из-за пояса нож, ударил Кравчука в грудь.

— Беркут! Беркут!… — прорычал Кравчук.