Гэри не понимал, какие признаки сулят опасность, а какие безвредны, и потому воспринимал каждый ночной шорох или дрожание веток как врага, подкрадывающегося к ним. Но, как он ни бодрился, сон сморил и его.

Едва занялся рассвет, Гэри проснулся. Рядом с ним висела змея. Она обвилась вокруг ветки, как зеленая веревка, с приподнятой головой, готовая напасть. Змея смотрела на него, и Гэри подобрался.

Ясатир очнулся от своего дремотного состояния. Он увидел змею, но остался на месте, хотя Гэри опасался, что он дернется и гадина бросится в атаку.

Прошло немало времени, прежде чем Ясатир осмелился хотя бы моргнуть. Змея замерла, сердце Ясатира заколотилось, но он не пошевелился. Наконец змея соскользнула с ветки и исчезла в листве, отказавшись от молчаливого противостояния. Ясатир не показался ей подходящей дичью, эта змея никогда не встречала раньше таких животных, а потому решила, что сатиры не являются потенциальной добычей.

Когда проснулась Красотка, они спустились с дерева и отправились к ближайшему ручью напиться. По пути они подкрепились несколькими листьями и жучками. Оба сатира постряхивали с себя жирных черных личинок, которые присосались к ним ночью. От одного вида этих толстых, извивающихся червяков Гэри стало дурно.

К счастью, Ясатир есть их не собирался. Он попил, и Гэри отметил, что сатир не испытывает ни малейшего желания помыться. Сам Гэри обычно принимал душ дважды в день, перед завтраком и перед ужином. Он терпеть не мог, когда от него хотя бы слегка пахло потом, — он был интеллигентом до мозга костей.

А здесь он спокойно воспринимал немытое тело. Может, его частые купания необходимы для поддержания здоровья, как необходимы сатирам поиск и выкусывание блох? Или это просто привычка, навязанная цивилизацией? Он смутно помнил, что на Геликоне, когда он был еще ребенком, он целыми днями носился потный и чумазый, а ванны и душа терпеть не мог. Каким-то образом Ясатир вернул его в прошлое душевное состояние, когда весь мир воспринимался более естественно.

Но умиротворение длилось недолго. До тех пор, пока они не увидели на холме рабунов.

Ясатир уловил запах, но Гэри не имел доступа к тому уровню его мозга, который отвечал за ассоциативные связи запахов. Он лишь понял, что Ясатир чем-то сильно встревожен. Зверь принялся морщить горбатый нос и принюхиваться. Когда он увидел хищников так близко, его прямо затрясло.

Толстые туши, подпрыгивающие на каждом шаге. Короткие передние лапы, заканчивающиеся острыми когтями. Их крупные головы состояли, казалось, из одних зубов, белых и острых, и блестящих свирепых глазок над зубами. Их тела покрывала густая бурая щетина, которая превращала толстые хвосты в своеобразные пушистые кусты. Хвостами эти твари балансировали.

Несколько дней назад, сидя на высоком надежном дереве, Ясатир видел, как одна такая зверюга растерзала и сожрала большое травоядное на пастбище. Этих было пятеро, они двигались вниз шеренгой и громко сопели. Сатиры стояли с подветренной стороны, поэтому могли тихо ускользнуть.

Высоких деревьев рядом не было, лишь трава и кусты. Гэри и Красотка обогнули холм и отошли подальше, пока не увидели впереди прогалину. Ветерок доносил оттуда слабый запах других сатиров.

Ясатир махнул рукой: «Идем». В эту минуту позади взвыл хор хриплых голосов. Рабуны почуяли запах сатиров.

Их хрюканье и повизгивания приближались. У подножия холма спрятаться было негде, но по ту сторону поляны росло несколько высоких деревьев. Можно забраться на них.

Ясатир и Красотка бросились со всех ног через широкую прогалину, но спрятаться не успели. Всхрапывающие рабуны вломились в кусты у них за спиной, и Гэри шарахнулся в сторону невысоких деревьев.