|
Что бы ни происходило на верхушке пирамиды, в итоге голова болит только у нас, рабочих муравьев. – Я хотел бы получить цветные копии всех страниц этой заявки, – попросил я. – Иначе я могу влипнуть в крайне неприятную историю. Надеюсь, вы меня понимаете. – Разумеется, – кивнул он. – Ты их получишь, не волнуйся. Все формальности соблюдены – комар носа не подточит. Половину денег получишь сегодня, половину – по завершении работы. Нет возражений? – Возражений нет. Стирку я выполню здесь. Обработанные данные заберу с собой и уже дома сделаю шаффлинг. Это потребует отдельной и очень серьезной подготовки. А уже то, что получится, принесу вам. – Результат мне нужен через трое суток ровно в полдень. Во что бы то ни стало. – Это нормальный срок. Я успею. – Запомни: опаздывать нельзя ни в коем случае, – напирал он. – Просто не представляешь, что будет, опоздай ты хоть на минуту. – Мир развалится на куски? – улыбнулся я. – В каком-то смысле, – очень серьезно ответил он. – Не беспокойтесь. За свою практику я еще ни разу не опоздал. А сейчас, если можно, приготовьте мне термос с горячим кофе и побольше воды со льдом. И чего-нибудь перекусить. Чувствую, поработать придется не час и не два. Я не ошибся: поработать действительно пришлось всерьез. Сами цифровые комбинации не представляли особой сложности, но ступеней детерминирования оказалось куда больше, чем я ожидал, из-за чего моя стирка получилась страшно долгой и запутанной. Если излагать популярно, все происходит так. Я загружаю предоставленные мне данные в правое полушарие мозга (назовем его «правый мозг»), пропускаю их через систему знаков, никак не связанную с этими данными, затем переправляю в левый мозг – и уже в принципиально ином виде выгружаю, записывая полученные цифры на бумагу. Грубо говоря, это и есть «стирка». Ключ кодировки у каждого конвертора – свой. Принципиальное отличие такого ключа от таблицы случайных чисел в том, что он представляет собой диаграмму. Иначе говоря, ключ к расшифровке конкретных данных спрятан в совершенно индивидуальной схеме разделения мозга на левый и правый (что, конечно, всего лишь удобная фигура речи: на самом деле, наш мозг на половинки не делится). На рисунке это выглядит примерно вот так: Пока эти линии разрыва не совпадут с абсолютной точностью, вернуть закодированные данные в исходный вид невозможно. Кракеры, тем не менее, похищают эти данные из компьютерной сети и пытаются их прочесть, выстраивая «временные мосты». Производят анализ данных, создают трехмерные голограммы наших мозгов и стараются воспроизвести эти линии разрыва искусственным путем. Иногда им это удается, иногда нет. Мы совершенствуем способы защиты – они развивают технологии нападения. Мы охраняем информацию – они ее крадут. Классический сюжет о ворах и полицейских. Завладев чужими секретами, кракеры продают их на черном рынке и получают фантастическую прибыль. Что хуже всего – самую важную часть краденого они оставляют у себя и с огромной выгодой используют в интересах своей корпорации. В обиходе нашу организацию называют Системой, а корпорацию кракеров – Фабрикой. Изначально Система создавалась как частный консорциум, но со временем ее общественное значение возросло, и она получила полугосударственный статус. Как, например, компания «Белл» в США. Мы, рядовые конверторы, работаем по частному найму – как те же налоговые эксперты или адвокаты, – а для этого необходима государственная лицензия. Однако заказы мы можем принимать лишь непосредственно от Системы или же от агента, официально уполномоченного Системой. Это жесткое правило ввели для того, чтобы наши технологии не попадали в лапы кракеров. Нарушитель несет суровое наказание и теряет лицензию. |
