Они ничего не нашли. Когда неудачей закончились поиски при помощи самолета Эрла, исследователи наняли вертолет, потом плавали на выдолбленных из стволов деревьев каноэ по извилистым бурым рекам. Вудман и Спорер брали с собой только оружие, пищевые концентраты, компасы и по паре смен одежды на брата. Они преодолели сотни километров, которые казались тысячами, потому что двигаться приходилось очень медленно, с каждым шагом прорубая себе при помощи мачете путь в сплошной стене растительности. Время от времени за ней оказывались наркоторговцы, преступники и просто откровенные психи. «Мы часто теряли ориентацию и не знали, где находимся и куда нужно идти дальше», – рассказывал Вудман.

Прошел год, потом еще немного. В свободное от основной работы время (Вудман работал туристическим консультантом, а Спорер – авиадиспетчером) они возвращались к поискам. Но чем больше месяцев они проводили в джунглях, тем необъятнее они им казались. Они начали уставать и терять веру в достижимость поставленной перед собой цели. В какой-то момент телекомпания ABC сняла несколько репортажей об их путешествиях. Но Вудману со Спорером, равно как и всем их предшественникам, никак не удавалось найти следов потерянного города.

В один такой неудачный год они познакомились с Хуаной, старухой из индейского племени тавахка. Она жила на берегу реки Патука в хлипкой деревянной хижине, окруженной кокосовыми пальмами. По полянке вокруг домика, отпугивая змей, бродили свиньи. Угадать ее возраст нашей паре путешественников было трудно. Казалось, все тяготы жизни отражались на ее изрезанном морщинами лице. Подобных ей женщин в мире осталось очень мало. Она никогда не видела даже обычной электрической лампочки.

Путешественники разбили лагерь в месте слияния рек Вампу и Патука, неподалеку от ее деревни. Поначалу Хуана, подобно остальным аборигенам, говорила о городе с большой неохотой. Вудман, свободно владеющий испанским, рассказал ей, что уже давно разыскивает потерянный город, и она кивнула в ответ. В ее свалявшихся черных волосах играл речной ветерок. Вудману бросились в глаза неровно подстриженные ногти и вдетая в одно ухо золотая серьга, игравшая на солнце.

Женщина продолжала всматриваться в далекую гору, Вудман и Спорер тоже направили туда свои взгляды.

«По ночам мы слышим их плач», – сказала Хуана.

«Чей?»

«Мертвецов».

«Вы никогда туда не ходили?»

Хуана отрицательно покачала головой и посмотрела на них таким взглядом, будто они сами вдруг превратились в призраков: «Никто туда не ходил. Туда нельзя».

Многолетний журналистский опыт говорил мне, что очную беседу невозможно заменить ничем другим. Мне нужно было так много у него спросить. Но прежде всего следовало узнать, что ему там, в Гондурасе, удалось найти.

Эми этой зимой надо было в Майами на какой-то художественный совет, и мои родители вызвались несколько дней посидеть со Скай. Время передумать у меня еще оставалось.

Он признался, что город ему найти так и не удалось, однако он хотел мне кое-что рассказать. «Я рад, что мы смогли встретиться», – сказал он.

Вудман достал из брезентовой сумки старую, заляпанную и протершуюся на сгибах карту и, разложив ее на столе, принялся показывать реки, по которым плавал, и горы, на которые взбирался.

«Это очень большое пространство, – сказал он о Береге Москитов, – и в основном неисследованная глушь. Сейчас сам увидишь!»

Вудман ткнул узловатым пальцем в реку Патука и провел по ней до крайней западной области страны (на тот момент все это ни о чем мне не говорило).