Отец вновь развернул газету.

— Будь дома к положенному времени, — сказал он, просматривая колонку спортивных новостей. — И подготовься завтра к тесту. Хорошо?

Мама разочарованно вздохнула.

— Хорошо, — отозвалась я.

Роджерсон появился минута в минуту, остановив машину, не доезжая до нашей подъездной дорожки. Часы еще били семь, когда я вышла наружу. Я не стала оборачиваться, и так прекрасно зная, что мама смотрела мне вслед, а затем подошла к окну и наблюдала за тем, как я иду к его машине. Мысленно я спросила себя — появилось ли такое же чувство легкости у Кэсс, когда она бесшумно выскользнула из дома тем августовским утром?

* * *

— Привет, — сказала я, забираясь в машину.

— Привет, — откликнулся Роджерсон, заводя двигатель, разворачиваясь и направляя машину к шоссе. Все светофоры горели зеленым светом, и я искоса взглянула на Роджерсона, гадая, что же он думает обо мне.

На нем был коричневый свитер, джинсы и старые побитые ботинки, с уголка рта свисала сигарета. Он ничего не говорил, а я все думала, как же начать разговор — и каждый новый повод для диалога казался мне глупее предыдущего. Через несколько минут он сообщил, что у него «есть пара поручений», так что «ему нужно заскочить кое-куда».

«Кое-куда» оказалось огромным домом в Эрборсе, возле которого было припарковано, наверное, машин пятьдесят. Впрочем, Роджерсон остановился прямо на шоссе.

— Пойдем, — сказал он, выходя из машины, и я последовала за ним. Я не знала, чего ожидать, поэтому просто шла следом. В наших отношениях ничто нельзя было назвать обычным, я даже не была уверена, подходит ли сюда само понятие «отношения», поэтому вряд ли можно было рассчитывать на стандартный набор «кино-пицца-кола», как непременно было бы с Майком Эвансом.

Когда мы вошли в дом, я поняла, что мы пришли на вечеринку ребят из Perkins Day. Каждый, абсолютно каждый выглядел, словно только что сошел со страниц каталога «J. Crew», такими опрятными, красивыми и белозубыми были собравшиеся.

— Сюда, — Роджерсон провел меня мимо крытого капельного фонтана, стоявшего прямо напротив входной двери. Он выглядел уверенным, видимо, давно зная это место и людей, с которыми собирался встретиться. Проходя мимо группы девушек модельной внешности, я поймала на себе взгляд, которым девчонки в нашей школе обычно провожали Рину. Это что-то новенькое.

— Привет, Роджерсон! — сказала одна из них, и парень кивнул, даже не обернувшись и не потрудившись сказать что-нибудь в ответ.

— Кто это? — спросила я, просто чтобы сказать хоть что-нибудь, когда мы шли через гостиную, устланную пушистыми коврами.

— Никто, — коротко ответил он, подходя к небольшой двери в стене гостиной и постучав два раза, прежде чем открыть.

За дверью оказался кабинет — стены, обшитые деревянными панелями, множество фотографий на них, красный ковер на полу, большой письменный стол из красного дерева, уставленный дипломами в рамках, наградами и дорогими ручками на подставках, трюмо в таком же стиле. На столе сидел высокий светловолосый парень с сигаретой в руке, явно собиравшийся закурить. На трюмо стояла девушка с рыжими кудрявыми волосами в потертых джинсах. Она курила, покачивая одной ногой, на которой стояла пепельница.

— Роджерсон, — произнес парень, отложив сигарету на миниатюрный рисунок гор, лежавший тут же, на столе, и встал. — Мы тебя заждались.

— Ну что ж, теперь я здесь.

— Хорошо, — отозвался блондин. Он выглядел как типичный американец — высокий, с голубыми глазами и загорелый.