— Милая, — сказала мама, пододвинувшись чуть ближе. — Я беспокоилась за тебя.

Внутри меня словно включился сигнал тревоги — опасность, опасность! Я напряглась, приготовившись дать отпор.

— Со мной все в порядке, — я пожала плечами, пытаясь выглядеть обычно.

— Кейтлин, — она склонила голову набок. — Есть вещи, которые мамы не могут не замечать.

Она положила ногу на ногу и погладила меня по спине. Сегодня, как и всегда, она выглядела, идеальной домохозяйкой — красивая юбка, элегантный жакет, помада. Она напоминала своих кукол, такая же ухоженная, милая… и какая-то слишком понятная.

— Но со мной и правда все нормально.

Она вздохнула, и я попыталась представить всю эту картину со стороны. Я что-то делаю не так? Может, смотрюсь как-то по-особенному? Что ее настораживает? Или она оказалась не так слепа, как я думала, и наблюдала за мной все это время так же пристально, как и за лицом Кэсс на экране? Первоапрельская шутка, Кейтлин, не ожидала? Сюрприз!

— Я заметила, — начала мама, и я поняла, что задержала дыхание, чутко прислушиваясь ко всему, что она скажет. Может, сейчас я могла рассказать обо всем? Закатать рукава и поднять штанину джинсов, показать каждые синяк или отметину, упасть в ее объятия и расплакаться, выпуская, наконец, всю боль на свободу? Вынырнуть из воды, куда я уходила все глубже и глубже, спастись, схватившись за ее руку?

Я вглядывалась в ее лицо, мое сердце замерло. Вот оно. Мама может помочь мне!

— Я заметила, — повторила она, — что в последнее время ты как будто бы отказалась от цвета.

— Что? — не поняла я.

— Яркие цвета, — пояснила мама. — Кейтлин, в последнее время ты носишь только черное. Иногда, конечно, надеваешь что-то белое или красное, но все реже и реже. Ты же знаешь, как тебе всегда шел синий цвет!

Знаю, мам. Вот, посмотри на запястье — эти две отметины от пальцев отливают синевой. Или вот тут, внизу спины — здесь тоже есть кое-что синее.

— Мам, — протянула я.

— Я просто подумала, — перебила она, — что такому милому личику, как твое, немного красок совсем не повредит. Из-за черного ты почти сливаешься с окружающим миром. А цвет тебя выделяет, — улыбнулась мама.

Я взглянула на ее лицо, но она, кажется, не видела меня по-настоящему сейчас, хоть я так надеялась, что увидит…

— Так вот, — с предвкушением в голосе продолжала мама, — думая об этом, я увидела сегодня это платье и просто не могла его не купить тебе для завтрашней вечеринки. Взгляни на это!

Она открыла пакет и достала оттуда короткое белое платье с пышной юбкой, украшенной рисунком ивовой веточки. Это было одно из тех платьев, в котором ноги и руки были открыты, а ты надевала к нему парочку новых сандалий или милых летних туфель. Летнее платье, несколько таких уже висели в моем шкафу. В этом году я вряд ли их надену.

— Ну, что ты думаешь?

Я коснулась ткани, погладила мягкую эластичную ткань.

— Оно замечательное, — сказала я, посмотрев на маму, ее волосы, аккуратно уложенные в прическу, сережки в ее ушах, туфли на невысоком каблучке. Я пристально смотрела на нее, пытаясь взглядом показать ей, что во мне появилось кое-что новое. Не синяки, их я научилась прятать, не позор, который я скрывала еще лучше, а что-то другое. Что-то, что не давало мне спать по ночам и ранило в самое сердце, что-то, что она могла бы разглядеть за милю от меня.

И мама смотрела на меня в ответ, счастливо улыбаясь, затем потрепала меня по щеке и встала.

— Ну и хорошо, — ответила она, глядя на меня сверху вниз с той же улыбкой.