— Из конюшен не так-то легко выбраться! — произнёс отец, возвращая сыну карточку. — Смотри, не потеряй её, мой мальчик. Кто знает, что из этого может выйти. Видит Бог, в наши тяжёлые времена лучше иметь много друзей.

— Разве у тебя мало друзей, отец? — удивился Алмаз.

— Грешно мне жаловаться, но чем их больше, тем лучше.

— Дай-ка я посчитаю, — сказал мальчик.

Он вытащил руки из карманов и стал по очереди загибать пальцы левой руки, начиная с большого.

— Мама — раз, наш малыш — два, я — три. Потом ещё старый Алмаз, и кеб тоже. Хотя нет, кеб не считается, он никогда на тебя не посмотрит, а если старого Алмаза нет в оглоблях, так кеб вообще стоит, как истукан. Потом кебмен-пьяница, тот, что живёт по соседству, его жена и их малютка.

— Они мне не друзья, — вставил отец.

— Но они мои друзья, — заметил мальчик.

Отец рассмеялся.

— Много от них толку! — произнёс он.

— Откуда ты знаешь? — возразил Алмаз.

— Ладно, давай дальше, — сказал отец.

— Ещё Джек и мистер Стоункроп, и — как же я забыл — конечно, мистер и миссис Коулман, мисс Коулман, миссис Крамп. И ещё тот священник, что разговаривал со мной в саду, когда ветер повалил старое дерево.

— Ты хоть знаешь, как его зовут?

— Нет, не знаю.

— А где он живёт?

— Тоже не знаю.

— Зачем же ты тогда его считаешь?

— Он со мной разговаривал и был таким приветливым.

Отец снова рассмеялся.

— Да ты, сынок, считаешь всех, кто тебе знаком. Это ещё не значит, что они твои друзья.

— Правда? А я думал, значит. Хорошо, тогда я сам с ними подружусь.

— И как ты это сделаешь?

— Да очень просто. Они ничего не смогут поделать. Как они запретят мне стать их другом? Ещё та девочка, что метёт улицы.

— Хорошие же у тебя друзья, Алмаз, нечего сказать!

— Конечно, она мой друг, папа! Если бы не она, миссис и мисс Коулман тогда не сели бы в твой кеб.

Отец задумался, ведь сынишка оказался прав, и ему стало стыдно за свою неблагодарность.

— А потом ещё этот джентльмен, — продолжал мальчик.

— Если он сдержит обещание, — перебил отец.

— Конечно, сдержит! Для него полшиллинга вовсе не много. Я вот что не понимаю, отец — разве другом может быть только тот, кто что-то для тебя сделал?

— Я этого не сказал, сынок. Тогда пришлось бы не считать нашего малыша.

— Нет, не пришлось бы. Он для тебя смеётся, и кричит, и приносит столько счастья. Разве это ничто, папочка?

Отец был тронут до глубины души. Он ничего не ответил на последние слова сына, и Алмаз закончил:

— А самого лучшего друга я ещё не посчитал — это ты, папочка — ну, или мама. Ты ведь мой друг, правда? А я — твой, да?

— А еще Бог всем нам друг, — произнёс отец, и оба они замолчали, слишком серьёзными были эти слова.

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

Алмаз учится читать

опрос джентльмена, умеет ли Алмаз читать, заставил отца задуматься, не пора ли, и в самом деле, научить этому сына. Устроив на ночь старого Алмаза и задав ему корму, он немедля приступил к делу. Для самого мальчика дело оказалось несложным, потому что отец взял вместо азбуки книжку детских стихов, которую мама подобрала у моря. Учиться Алмазу было самое время, поэтому схватывал он всё на лету, и уже через месяц мог прочитать по складам любой стишок.