|
Зато его жена, как и все, кто целые дни проводили на дворе, знала мальчика очень хорошо. Она была добрейшей женщиной. Когда Алмаз с мамой приехали из Сендвича, именно она затопила камин у них в комнате и приготовила им чаю. Да и муж её не был таким уж скверным, и когда поутру он вспомнил не только о ночном визите Алмаза, но и о том, как он поступил с женой, то сильно разозлился на себя, а у неё попросил прощения, чем очень обрадовал бедную женщину. Целую неделю потом он ни к одному трактиру даже близко не подходил, хоть это и было нелегко: какой-то богатый пивовар выстроил их, словно ловушки для человеческих душ и тел, чуть ли не на каждом углу по дороге домой. С тех пор он стал вести себя гораздо лучше, но прошло ещё немало времени, прежде чем он начал исправляться.
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ Друзья Алмаза
днажды кеб Алмаза и его отца стоял последним в длинной очереди на углу Пелл Мелл и Кокспур Стрит. Старый Алмаз мирно жевал свой обед, его хозяин, сидя на козлах, читал газету, а маленький Алмаз соскочил на землю побегать и размяться — от долгого сидения на одном месте у него затекли ноги. Он засунул руки в карманы и отправился прогуляться до того места, где в любую погоду стояла девочка с метлой. Только он собрался с ней заговорить, как улицу стал переходить высокий джентльмен. Он остался весьма доволен, что переход чисто выметен: кругом было грязно, а на нём были дорогие ботинки. Джентльмен опустил руку в карман и протянул девочке пенни. В ответ она мило улыбнулась и сделала забавный реверанс, от чего он взглянул на неё ещё раз и спросил: — Где ты живёшь, дитя моё? — На Райской улице, — ответила девочка. — По соседству с Адамом и Евой, в самом конце. — А с кем ты живёшь? — поинтересовался он. — С моей вреднющей бабкой, — отозвалась девчушка. — Нельзя называть бабушку вреднющей, — произнёс джентльмен. — Вреднющая она и есть, — ответила та, доверчиво заглядывая ему в лицо. — Не верите, приходите, сами поглядите. Её ответ прозвучал резко, но на лице оставалось самое простодушное выражение. Джентльмен понял, что она вовсе не собиралась грубить, и оттого заинтересовался ею ещё больше. — Всё-таки нехорошо так говорить, — настаивал он. — Нехорошо? Да её все так зовут — даже те, кто ещё вредней её. Вы бы слышали, как она ругается. На нашей улице с ней никто тягаться не берётся. Скажу по правде, стоит ей разойтись — и уже никому не под силу её заткнуть. Правда, сперва её нужно хорошенько разозлить. Без этого ничего не выйдет, слишком она старая. А то такая потеха поднимается, вы бы знали! Хоть девочка и назвала свою бабку вредной, на самом деле она всячески показывала, как сильно гордится её непревзойдённой бранью. Джентльмен очень расстроился, услышав, как плохо живётся этой славной маленькой девчушке. Но он не знал, что ещё сказать, и какое-то время молча смотрел себе под ноги, а когда поднял глаза, увидел устремлённый на него взгляд Алмаза. — Поверьте, сэр, — произнёс Алмаз, — её бабка очень плохо с ней обращается, она не пускает её домой и оставляет ночевать на улице, стоит девочке припоздниться. — А это твой брат? — поинтересовался джентльмен. — Нет, сэр. — Откуда же он знает твою бабушку? Не похоже, чтобы он с ней дружил. — Нет, конечно! Он хороший мальчик, только чуточку того. Тут она выразительно покрутила пальцем у виска. — Что ты хочешь сказать? — спросил джентльмен. Алмаз по-прежнему смотрел на него и улыбался. — Кебмены кличут его Божьим ребенком, — прошептала она. |
