— Вы не устали? Это вас не выматывает?

— Да нет, не очень. Всего два сеанса в неделю. Это моя норма, а больше доктор и не разрешит.

— Вы что-нибудь помните?

— Словно все происходило во сне — какие-то обрывки.

— А вы всегда обладали такими способностями?

— Да, еще с детства. И мой отец, и дядя — помню их разговоры о видениях. А я часто уходил в лес, и причудливые звери собирались вокруг. Я был просто поражен, когда узнал, что другие дети их не видят. — Est-ce que vous etes prets? — спросил доктор Мопюи. — Parfaitement, — ответил медиум, стряхивая крошки. Доктор зажег спиртовку, расположенную под одним из ведер. — Сейчас мы вместе проведем эксперимент, который раз и навсегда убедит мир в том, что подобные формы эктоплазмы существуют. Можно спорить об их происхождении, но отныне никто не будет ставить под сомнение сам факт их существования, если только мой план не сорвется. Но прежде я расскажу, зачем мне ведра. В этом, которое я сейчас разогреваю, плавится парафин, в другом находится вода. Должен пояснить для тех, кто впервые на нашем сеансе, что все образы, вызываемые Панбеком, появляются в определенной последовательности и сейчас настал час старика. Сегодня мы ждем его с особым нетерпением — надеюсь, мы сможем обессмертить его в истории изучения метампсихоза. А сейчас я возвращаюсь на место и включаю красный свет третьей степени, который позволяет лучше видеть происходящее. Теперь фигуры сидящих за столом вырисовывались более четко. Голова медиума снова склонилась вниз, и по его громкому храпу можно было определить, что он впал в транс. Все повернулись к нему, поскольку в этот момент начался процесс материализации: сперва вокруг его головы появилась некая игра света, какая-то туманная дымка, затем, чуть поодаль, возникло волнение, словно колыхалась белая прозрачная ткань. Дымка стала плотнее, потом она словно слилась с колебанием ткани. Потом наметились контуры, и видение приобрело четкие очертания. Появилась голова, плечи, из них выросли руки. Да, не было ни малейшего сомнения — за стулом медиума стоял человек, старик. Он медленно вертел головой из стороны в сторону. Казалось, он смотрит на собравшихся в растерянности, спрашивая себя: Где я, и зачем я здесь?

— Он не говорит, но все слышит и понимает, — пояснил доктор Мопюи, глядя на видение через плечо. — Мы собрались здесь, месье, в надежде, что вы поможете нам в одном очень важном эксперименте. Можем ли мы рассчитывать на ваше сотрудничество?

В знак согласия фигура кивнула головой.

— Крайне вам признательны. Надеюсь, вы сможете обрести полную силу и оторваться от медиума.

Фигура вновь кивнула, но с места не сдвинулась. Мелоуну показалось, что с каждой минутой она становится все плотнее. Журналист мельком взглянул на лицо: без сомнения, это был старик — с хмурым выражением, длинным носом и смешно выпяченной нижней губой. Внезапно резким движением старик отделился от Панбека и сделал шаг в сторону.

— Итак, месье, — отчетливо, в присущей ему манере, произнес Мопюи, — надеюсь, вы видите цинковое ведро, стоящее слева. Не соблаговолите ли подойти и опустить в него правую руку?

Фигура приблизилась к столу. Ведра, казалось, заинтересовали ее, поскольку некоторое время она с интересом их рассматривала. Затем опустила руку в то, на которое указал доктор.

— Великолепно! — воскликнул Мопюи, голос его дрожал от возбуждения. — А теперь, месье, могу я попросить вас опустить ту же руку в ведро с холодной водой?

Фигура повиновалась.

— А теперь, месье, наш эксперимент увенчается полным успехом, — если вы положите руку на стол и оставите ее там, а сами дематериализуетесь и вернетесь в свою среду.