— Какой ужас! — вырвалось у Фроловой. Что-то больно много покойников получалось.

— Еще бы! — поддержала ее женщина. — Сначала воспитывать, а потом делать с них посмертные маски.

Тут Танька вспомнила фигуру мальчика. Как его там… Карлуша.

— Да, да, — снова прочитала ее мысли женщина. — Карл… Бедный мальчик. Но не будем о грустном! Посмотри на мою коллекцию! — Мари широкими шагами прошла по комнате. — У меня тоже есть кое-что интересное. Это семья последнего российского царя. Николай II с женой Александрой Федоровной и детьми. Младшему, Алексею, 14 лет. — Танька мельком глянула на застывшие как на фотографии наряженные в странные одежды фигуры. — Это друг венценосного семейства Распутин, его сначала пытались отравить, потом застрелить и в результате утопили. — Бородатый мужик не по-доброму косился на одинокую посетительницу. — Ну, здесь не так интересно. — Женщина увлекала Таньку в глубь большой комнаты. — Эти лица будут тебе более знакомы. Мэрилин Монро. Любовь Орлова. Чарли Чаплин.

Мари произнесла еще несколько имен, и Фролова перестала ее слушать. Она уже стояла в самом дальнем углу этого странного музея. Со всех сторон ее обступали восковые фигуры. Они смотрели на нее остановившимися глазами. Неподвижность лиц, мертвенная белизна щек. Танька переводила взгляд с одного лица на другое, и ей казалось, что остановившиеся глаза вот-вот оживут, а искусно подкрашенные губы растянутся в улыбке. Стоял бы здесь какой-нибудь Шварценеггер или Павел Майков… Ну, хоть один популярный сейчас актер, а главное — живой, не так было бы неуютно. Но вокруг нее были фигуры уже умерших людей. И чем дальше, тем больше Фроловой становилось не по себе.

Танька попятилась. Ее взгляд зацепился за что-то странное. Она обошла стороной нежно улыбающуюся Любовь Орлову.

В углу около батареи сидела кукла. Рядом с гигантскими фигурами она казалась совсем крошечной. Но Танька-то знала, что кукла не такая уж и маленькая. Ее головка как раз помещается в ладони, а ростом она с локоть. Вздернутый носик, пухлые губки. И челка, которую отстригли в надежде, что она отрастет заново.

Кукла подняла длинные искусственные ресницы. Губы ее дрогнули, готовые вот-вот раскрыться в улыбке.

Танька бросилась обратно, но ее неожиданно ослепила яркая вспышка. Девочка завизжала. Сквозь собственный крик она расслышала легкий смех женщины.

— Что ты? — все так же ласково пел голос. — Это всего лишь фотоаппарат.

Когда Танька проморгалась и вытерла навернувшиеся на глаза слезы, то смогла рассмотреть приветливое лицо хозяйки.

— А вот и подарок, — нежно пропела Мари, размахивая перед ее носом какой-то картонкой. — У тебя будет своя восковая фигура!

Танька испуганно замотала головой. Этого только не хватало!

— Не бойся, — догадалась женщина о ее испуге. — Тебя пока никто не собирается убивать! Я сделала фотографию. — Она снова сунула под нос своей единственной посетительницы картонку. — Этого мне вполне достаточно.

На полароидном снимке была видна перекошенная от страха Танькина физиономия. Вспышка ударила ей прямо в лицо, от этого оно приобрело веселенький белесый цвет.

— Я думаю, вы с Карлушей подружитесь, — продолжала щебетать женщина. — А то мальчику грустно одному среди больших дядь и теть.

— Я с мелюзгой не вожусь, — огрызнулась Танька, примериваясь, как бы улизнуть отсюда.