Танька смутно помнила, как выбралась из Музея, как, налетая на людей, бежала по улице и как совершенно случайно встретила своего одноклассника Макса.

— У нас в городе нет Музея восковых фигур. В Питере есть, а у нас нет. Поняла?

Танька снова всхлипнула и повторила фразу, которую твердила последние полчаса.

— Меня хотят убить!

— Фролова, кому ты нужна?

— Я боюсь.

Макс остановился, тяжело вздохнул и в сотый раз пожалел, что стал ей помогать.

На улице Танька чуть не задушила его. Она вопила что-то о куклах и убийцах, при этом мертвой хваткой держалась за рукав тихомировской куртки. Пришлось Максу вести ее к себе домой и отпаивать чаем. Его куртка, как спасательный круг, все еще лежала у Таньки на коленях.

— Все дети ломают игрушки. — Макс говорил громко, четко проговаривая слова, словно от испуга Танька могла потерять слух или перестала понимать русскую речь. — Если бы эти игрушки действительно мстили, ни один человек не дожил бы до конца школы. Ты меня поняла?

Танька кивнула и снова опустила нос в чашку. Она все понимала, но недавние события были такими яркими, что принять их за простую фантазию было невозможно.

— Ты мне просто не веришь, — прошептала она.

— Ну, ты совсем больная! — в очередной раз вздохнул Тихомиров. — Во что я должен верить? В то, что с тебя сделали восковую фигуру? В то, что кукла стригла тебе волосы?

Танька машинально протянула руку к макушке. С прической — если можно назвать прической то, что было у нее на голове, — оказалось все в порядке. Это Таньку окончательно расстроило, и она заплакала.

— Слушай. — Макс уже проклинал себя за то, что связался с Фроловой. — Если все так плохо, иди в милицию, расскажи родителям.

Танька отрицательно покачала головой. Если ей не верил Макс, то в милиции ее и подавно примут за ненормальную.

Но она не сумасшедшая! Это все было! И трамвай. И полоумная кондукторша. И Мари со своим музеем. И Карлуша…

— А как же Карл-Людовик? — ухватилась за последнюю мысль Танька. — Я же раньше про него не знала. А теперь знаю. Откуда?

Макс остановился напротив Фроловой. Одну руку он положил на спинку ее стула, другую на стол и пристально посмотрел ей в глаза.

— Нам об этом говорили на уроке истории, — как заклинание стал произносить он. — После падения ты об этом вспомнила.

— Не знаю я ничего про Французскую революцию! — радостно завопила Танька, вскакивая. — Болела я тогда!

— Фролова, ну чем ты хуже других? — Тихомиров опустился на ближайшую табуретку и устало сгорбился. — Я тоже в детстве ломал паровозы. Что же, мне теперь судьба под электричкой погибнуть?

Танька плюхнулась обратно на стул и с тоской посмотрела на Макса. Помогать он ей явно не собирался. И вообще ничего Тихий — так иногда Макса звали в классе — делать не хотел. Даже если Фролова начнет помирать у него на глазах, он так и будет вышагивать по кухне и с умным выражением лица говорить всякую ерунду. У, зануда!

— Сволочь ты, Тихомиров. — Танька отпихнула от себя чашку. Чай плеснулся на стол. — И фамилия у тебя соответствующая. По тебе — все должно проходить тихо и гладко.

— А что я могу сделать? — Макс был все так же невозмутим. — Встать на голову? Или позвонить Охотникам на привидений?

Танька встала, опрокинув стул, и пошла по коридору к выходу.

— Сумасшедшая! — долетело до нее из кухни.