Элли стало противно.

— Отлично. Я — плохая девочка из стенгазеты. Признаю свои грехи. Но, может, пора уже перейти к более насущным вопросам?

Мэри посмотрела на нее грустными глазами. Так печально она, наверное, несколько минут назад смотрела на город за окном башни. По щеке скатилась слезинка, девушка смахнула ее.

— Мы ничего не можем сделать для них.

Услышав это, Элли не поверила своим ушам.

— Что?

— Ник и Лиф потеряны для нас, — пояснила Мэри. — Благодаря тебе.

Сказав это, она развернулась, чтобы уйти.

Элли потрясла головой и почувствовала, что готова броситься на Мэри, как утром бросилась на Шамана, но вовремя остановила себя.

— Нет! Нет, ты не можешь просто так бросить их. Мэри повернулась к ней, и Элли увидела, что ее глаза горят от предвкушения реванша.

— Ты что, думаешь, я не хочу их спасать? Ты считаешь, мне по душе то, что Нику придется провести вечность в лапах этого злого духа?

— Тогда сделай что-нибудь.

— Отправиться спасать их — значит, подвергнуть риску живущих здесь детей, а я никогда не позволю себе поставить их под удар. Я защищаю их! Я не пошлю их на войну! Шаман нас не трогает, и мы его не трогаем. И так со всеми чудовищами. Даже с Макгиллом.

Услышав это имя, дети нервно зашептались.

— Мир за стенами этого дома недружелюбен, если ты до сих пор этого не поняла, — добавила Мэри. — Иногда дети проваливаются к центру Земли, и больше их никто не видит. Иногда их ловят чудовища, и они пропадают навсегда. Исчезновение Ника и Лифа — трагедия, и я никогда не позволю себе повторить ее, послав к Шаману беззащитных детей, которых он без труда захватит в плен.

Будь Элли жива, у нее бы дух захватило от безжалостных слов, сказанных Мэри.

— Ты сама чудовище, — сказала Элли тихо. — Ты ничем не лучше Шамана. Ты говоришь, что ничего не будешь предпринимать, чтобы спасти Лифа и Ника? Что они «допустимые потери»?

— Допустимых потерь не бывает, — ответила Мэри. — Но иногда ничего другого не остается, кроме как смириться с ними.

— Я никогда с этим не соглашусь!

— Я согласилась, значит, согласишься и ты, — сказала Мэри. — Если хочешь остаться с нами, придется привыкнуть к этой мысли.

И вдруг Элли стало на сто процентов ясно, что происходит.

Мэри хочет от нее избавиться. Причем просто выбросить ее она не может, она хочет обставить все так, чтобы остаться невиновной. Если Элли хочет остаться, ей придется смириться с потерей друзей и не пытаться спасти Ника и Лифа. Элли никогда бы не согласилась на такие условия, и Мэри прекрасно это понимала. Возможно, именно по этой причине она была так удивительно спокойна в тот момент и превосходно держала себя в руках.

— Мне действительно жаль, что так получилось, — сказала Мэри. — Я понимаю твои чувства, знаю, что происходит у тебя в душе.

Самое ужасное, что в голосе Мэри звучало неподдельное сочувствие. Ей на самом деле было не все равно. Но за сострадание Мэри Элли пришлось бы заплатить слишком высокую цену.

Элли размахнулась и со всей силой, на которую только была способна ее рука, хлестнула Мэри по лицу. Удар получился таким увесистым, что Мэри попятилась назад. Вари бросился на Элли, и спустя секунду на ее руках висела целая гроздь ребят. Они отталкивали Элли, старались повалить ее и тянули в разные стороны, словно в их силах было разорвать ее.

— Отойдите от нее, — завопила Мэри, и дети мгновенно отскочили от девушки.

— Жаль, ты не чувствуешь боли, — сказала Элли.