Энити попробовала себя в ювелирном искусстве, потом в животноводстве, потом попыталась найти себя в приготовлении кушаний. Готовить ей нравилось, получалось недурно. Также привлекало её виноделие. К слову, пьяниц здесь не встречалось, веселящий напиток употребляли умеренно. Таково было удивительное свойство подданных королевы Таори: ничем не злоупотреблять.

– Злоупотребление происходит из отсутствия душевного равновесия, – сказала Её Величество. – Если дух человека уравновешен и спокоен, ему нет надобности впадать в какую-либо крайность.

Обучалась Энити и музыке. Впрочем, этим искусством здесь владел всякий, а танцевать начинали раньше, чем ходить. Танцевальная и музыкальная грамота здесь, можно сказать, приравнивались к письменности и языку. Не уметь танцевать – всё равно что быть косноязычным, а не играть на каком-либо (хотя бы одном) инструменте – то же, что писать с ошибками. Энити решила во что бы то ни стало овладеть арфой: конечно же, на неё повлиял тот вечер, когда была спета Песня Предчувствия Зарождения Любви. Её наставницей в этом деле стала сама королева.

Во время этих уроков расстояние между их губами сократилось настолько, что не могла пройти и струна этого прекрасного инструмента. Лепестки вечно цветущих лиан осыпали их душистым снегопадом, плыли лодочками по поверхности зеленоватого бассейна, возле которого Энити с королевой музицировали. Снаружи, за колоннами, цвели похожие на вишню высокие кусты, и ветерок нёс по полу позёмкой белоснежную пургу их лепестков.

Каков был возраст Таори? Жили здесь долго, в брак вступали в зрелую, осознанную пору жизни, накопив опыта и знаний. Когда во всеуслышание объявили, что Её Величество ищет свою суженую, сердце Энити рухнуло в пучину терзающей вьюги. Что в таком случае значили эти ласковые взгляды, этот поцелуй, это многообещающее тепло в голосе?

Во дворец стали съезжаться прекрасные дамы со всех концов земли. Они гуляли в саду, угощаясь самыми лучшими плодами, отовсюду звучала музыка и смех, а между деревьев с утра до ночи скользили танцующие силуэты. Королева, величавая хозяйка, мудрая и сдержанная, прохаживалась среди гостей, всем улыбаясь, со всеми вступая в учтивые беседы. Иногда её взгляд падал на Энити, и в нём проступало что-то особенное – не просто учтивость и любезность. Но взгляд этот ранил странницу хуже кинжала. Случилось то, чего она так боялась: «чёрный зверь» поднялся в ней во весь рост и теперь искажал и отравлял всё. Этот великолепный, пышный приём казался ей фарсом и издевательством над ней.

Но она молчала, держа свою боль – свою болезнь – внутри себя. Какой-то голос шептал ей, что на самом деле всё не так, что она смотрит на мир глазами «чёрного зверя», и королева вовсе не хочет помучить её, у неё на глазах выбрав себе невесту, а её оставив ни с чем. Но «зверь», став двухголовым, рычал и хохотал ей в оба уха и не оставлял малейшего шанса выбраться из тёмной норы к свету.

Укрывшись в своей комнате, Энити затыкала уши, чтобы не слышать музыки. Некогда прекрасные звуки превратились в режущую слух какофонию, от которой сердце выпрыгивало из груди, а рёбра трещали, точно разрезаемые огромным секатором. Цветущие лианы стали шипящими змеями, и Энити заползла под кровать. Тело покрывал ледяной пот, а дыханию было так тесно в груди, что кулак вскидывался и бил в днище кровати, словно в крышку гроба.

По этому стуку Таори и нашла её.

– Энити, что это за прятки? – засмеялась она, заглядывая под кровать. – Что за радость сидеть в четырёх стенах? Выйди, повеселись вместе со всеми!

Но та слышала совсем другое. Она видела, как губы королевы насмешливо кривились, а с них слетало:

– Вылезай, а то пропустишь самое интересное – то, как я выберу себе невесту. Ты должна будешь нас поздравить и пожелать нам счастливой супружеской жизни: такова плата за моё гостеприимство.