|
И хуже всех Скэны. — Мы знаем Скэнов. Уже встречались с ними, — ответила Тейт. — Я хочу вернуться в замок, — умолял Додой. — Это все плохие люди. Они украдут меня. Я боюсь. Тейт присела рядом с ним. — Не отходи от нас, слышишь? Никто тебя не обидит. — Пошли, — проговорил Конвей. — Я уже устал развлекать зевак. И к тому же проголодался. Тейт рассмеялась. — Я думала, что прогулка на этой лодке навсегда отобьет у тебя аппетит. — Не остри. — Конвей состроил кислую мину и двинулся прочь от дока. Каждый из взрослых вел своего коня и еще одного с поклажей. Додой вел Рыжика Сайлы. Собаки бежали рядом со своими хозяевами. Зеваки смотрели, как они приближаются, и обменивались замечаниями, время от времени указывая пальцами. Тейт была гвоздем программы. Конвей начал было притормаживать, чтобы быть поближе к ней, но тут заметил, что рядом с Тейт оказался Налатан. Конвей с трудом подавил улыбку, глядя на разительное отличие живости Налатана и наигранного безразличия Тейт. Взяв на себя инициативу, Конвей обратился к поджидающим их людям: — Мы ищем место, где можно остановиться, и стойло для наших лошадей. — Мужчина, к которому он обращался, сидел на объемистой бочке, прислонившись к кипе шкур. На нем были домотканые шерстяные штаны, собранные у лодыжек, и стеганая рубаха. Когда-то она была красива. Но теперь выцвела и обносилась. Как и у всех остальных, на шее этого мужчины болтался небольшой амулет — медная ладонь, подвешенная на грязной ленте. Самым необычным предметом его одежды был кожаный ремень шириной добрых четыре дюйма, который шел наискось от левого плеча до правого бедра. Массивная квадратная пряжка была сделана из меди. На ней висели ножны, сделанные из кожи и меди, из них торчали костяные рукоятки ножей. Если лезвия по длине не уступают ножнам, то это скорее даже короткие мечи, решил Конвей. Мужчина неторопливо повернулся к Тейт и осмотрел ее с ног до головы. — Слыхали о ней. Кому из вас она принадлежит? Тейт произнесла: — Не позволяй своему рту брать верх над мозгами, идиот. Я не в том настроении, чтобы болтать со всякой мразью. — Ее слова удивили даже Конвея. В руке она держала пистолет. Мужчина покраснел. Не вставая с бочонка, он выпрямился и угрожающе сказал: — Помни свое место, женщина. Гром выстрела заставил всех попадать друг на друга. В небо с воплями взвились чайки. Пуля Тейт пробила бочонок прямо между коленями сидевшего. До краев заполненный жидкостью, бочонок мог сделать только одно — с грохотом разлететься на куски. Сила, направленная вниз и в стороны, не произвела особых разрушений, но та ее часть, которая была направлена вверх, выбила крышку бочонка и подняла сидевшего на ней человека в воздух. Неожиданно взлетев, тот нелепо замахал руками и, описав короткую дугу, зарылся лицом в гальку. Пока он поднимался на ноги, пистолет Тейт был направлен прямо на него. Какую бы угрозу он ни хотел произнести, теперь она была безнадежно испорчена всем его видом: пританцовывая на месте, он обеими руками держался за ягодицы, а лицо было покрыто царапинами и синяками. Необходимость выплевывать мелкие камешки и мусор еще больше унизила его. Дико размахивая руками, он пятился назад, пока пара его друзей не пришли в себя и не увели его прочь. Пораженные демонстрацией пистолета, остальные мужчины все же не были напуганы. Один из них произнес: — Женская глупость! Ты нажила себе врагов. Ни один из нас не забудет этого. — Посмотрим, посмотрим, — ответила Тейт. Ствол пистолета смотрел говорившему в живот. Он отступил назад. Вскочив в седло и подозвав собак, Конвей обратился к Налатану: — Дорога идет вдоль берега. Кажется, на западе я видел признаки жилья. Поехали направо. — Вариант ничем не хуже любого другого, — ответил Налатан. |
