|
Это остановило его. Скорее недоумевающий, чем настороженный, он подумал, что же это может быть. Пели птицы. Где-то далеко лаял тюлень. Звук повторился, когда он продолжил свой путь. Слабо. Пронзительная, резкая нота. Это было в его голове; в ушах звенело. Сердце бешено билось. Болезнь предъявляла на него свои права. Мерцающие огненные цвета слепили. Прислонившись к дереву, он смотрел, как они сливаются в сюрреалистические образы. Он представлял себе дуэль с Налатаном, уклонялся от удара, торжествовал при виде окровавленной плоти. Он страстно желал этого испытания. Образы померкли, и реальность обрушилась на него, принеся груз вопросов. Раньше он никогда не испытывал жажды насилия. Или он перенял это у людей своей культуры, людей, разрушивших мир? Или он стал таким же дикарем, убивающим, чтобы заменить недостаток логики? Он вяло дошел до лагеря. Уронив венерок к ногам Тейт, он проковылял к палатке, которую делил с Налатаном. На их озабоченные вопросы он ответил, что прогулка и копание утомили его. Его разбудили, когда все было приготовлено. Тейт объяснила, что она добавила покрошенных венерок и немного копченой грудинки к смеси для супа из высушенной кукурузы. Подымающийся от деревянных тарелок пар был слишком аппетитным, чтобы Конвей оставался в унынии. Между кашей, чаем из корней одуванчика и ненавязчивым вниманием со стороны друзей его тревоги отступили. Он ел, смеялся, вместе с Тейт разучивал песню, которую Налатан называл песней пламени. В ней говорилось о человеке, который освещал свой путь, она была очень печальная. Умиротворенные собаки сгрудились около хозяев. Додой крепко спал, свернувшись в плотный, теплый клубок. Костер потух, когда Тейт и Налатан пошли к своим палаткам. Конвей с собаками стояли первую стражу. Глава 53 С выбранной наблюдательной позиции хорошо просматривались три из четырех направлений, по которым можно было приблизиться к лагерю. Конвей смотрел, главным образом, на восток в сторону деревни. На западе, за холмом, пряталось сонно бормочущее море. Каждый, кто попробовал бы подобраться к лагерю с этой стороны, имел мало шансов быть незамеченным — на вершине холма четко вырисовывался любой силуэт. К тому же склоны холма покрывали густые заросли кустарника, преодолеть которые было непросто. Вокруг было спокойно, поэтому он вздрогнул от неожиданности, когда рядом буквально из воздуха возник Налатан. В способности монаха-воина бесшумно пробираться сквозь любые заросли было что-то мистическое. — Дурацкая шутка, — вспылил Конвей. Слова прозвучали слишком раздраженно, и это рассердило его еще сильнее. — Тебе повезло, что собаки сейчас не со мной. А если б они решили, что ты ко мне подкрадываешься? — добавил он, понизив голос. — Я подождал, пока ты их отошлешь. Не хочу иметь дело с этими дьяволами. — А меня, значит, можно не бояться? — все так же раздраженно выпалил Конвей и тут же пожалел, что не может взять эти слова обратно. Налатан подошел ближе и спросил почти сочувственно: — Что с тобой? Не мог же я в самом деле так тебя напугать. — Все в порядке. — Похоже, ты себя неважно чувствуешь. Не думай, что раз Ланте с Сайлой удалось скрыть твой недуг от воинов Гатро, то и со мной этот номер пройдет. Ланта рассказала, что с тобой что-то случилось во время драки с кабаном. Правда, больше я из нее ничего не вытянул. Конвей мрачно посмотрел на него: — Только не надо рассказывать, что приперся сюда в такую рань, чтобы меня жалеть. Насколько мне известно, бессонницей ты не страдаешь. Значит, у тебя есть что сказать. Если думаешь, что я болен, говори прямо. — Мы знаем, как успокоить разум и помочь телу. Я помогу тебе избавиться от того, что тебя тревожит. Конвей заметил, как старательно Налатан избегал слова «болезнь». Похоже, это была единственная вещь, которой он вообще боялся. |
