|
Корабли Капитана. Ищи Вала, надеюсь, он приедет за нами. Большинство из них, вероятно, направляется на Остров купцов. — Она тяжело облокотилась на него. — Это я провалила дело, да? Конвей обнял ее. — Не говори так. Мы выбрались. Смотри! Вон туда. Пожар. А там другой! Что там происходит? Ти заставила себя привстать. Конвей заметил, что она опирается на руку, как будто ей не хватает сил. В ее голосе слышалось волнение. — Оно началось, Мэтт. Рабы подняли восстание. Это не прошло даром. Я не проиграла. Не совсем проиграла. — Не говори о провале. Ты заставила их понять, что они должны бороться за свободу. Так, как боролась ты. И они тоже победят. Как и ты. Конвей посмотрел в сторону Острова купцов. Он удивленно вскрикнул: — Гавань горит, Ти! Посмотри! Похоже, пылает весь город. Сигнальные огни, куда ни глянь. Она хотела повернуться, но чуть не упала. Опираясь на него правой рукой, Ти сказала: — Пожалуйста, возьми поводья. Поверни моего коня. Я хочу видеть это. Повернув Вихря, он поставил двух коней бок о бок. Едва он закончил этот маневр, как огонь уже распространился на север. Доносились тревожные звуки колокола и бой барабанов. — Это, вероятно, в бараках, о которых говорили люди Борбора, — сказал Конвей. — Вот почему они не погнались за нами. Они пытались спасти город и все остальное. Ти едва смотрела на новые пожары. Ее внимание привлекло огненное небо позади Острова купцов. — Это конец. Для кого-то начало, для кого-то конец. Колесо никогда не останавливается. — Она отняла его руки от поводьев и сжала их. Затем подняла, посмотрела на них, приложила к щеке и начала целовать. В звездном свете, в зареве пожаров ее глаза блестели. Она так тяжело навалилась на его руку, что Конвею пришлось подставить плечо. Опустив голову, она сказала: — Я хотела любить тебя, Мэтт Конвей. Я хотела быть твоей женой, родить тебе детей. Ты знаешь о том, что заставил меня мечтать? Мечтать о камине, о еде, которая сделает тебя толстым и ленивым, о долгих прогулках, когда ни один из нас не произнесет ни слова, и мы оба будем счастливы? Ты знал, что я буду мечтать о таком? Я и не догадывалась. — У нас все будет хорошо. — Конвей коснулся ее щеки, повернул лицом к себе, чтобы смотреть в глаза. — Мы поедем в Дом Церкви, встретимся там с остальными. Все будет хорошо. Ти покачнулась в седле. Она закашлялась. Он едва удержал ее, когда она вдруг начала резко падать. Конвей обхватил ее за шею левой рукой и усадил, прислонив к плечу. Она задохнулась, когда его рука наткнулась на стрелу, и резко отдернулась в сторону. Конвей застонал. На две трети стрела вошла в ее тело. Несколько секунд он слышал только удары своего сердца. Немного придя в себя, он схватил поводья ее коня и тут же бросил их. — Мы найдем помощь, — сказал он. — Здесь недалеко должна быть ферма или что-нибудь еще… Ты сможешь отдохнуть. Я поеду за… за… Сайлой. Я поеду за Сайлой. — Пожалуйста, Мэтт, помедленнее. Это так больно. Не торопись. Это моя стрела; стрела, посланная мне. Хотя мне все равно. Найди место, где можно отдохнуть, пожалуйста. Мне больно, я устала. — Она попыталась взять себя в руки. — Я должна сказать тебе. Ланта. Я и Ланта. Она опять закашлялась, и Конвей запротестовал: — Я не хочу слышать о ней. Не сейчас. Никогда. Она во всем виновата. Она. Ти покачала головой, ее душил кашель, и она не могла говорить. Она жестом показала, что хочет лечь. Он поспешно повел лошадей туда, где можно прилечь, спустил девушку на землю, уложив так, чтобы она могла видеть море. Слева и справа пожары освещали темноту. Коссиарские лодки быстро плыли к Гавани. Конвей смочил лицо Ти водой из фляжки, и она закрыла глаза. Боясь заговорить, он опустился рядом с ней, взяв ее руку в свою, чувствуя, какая она слабая и холодная. |
