|
Ланта прекратила удары и улыбнулась Ясмалее. — Вот это да! Аромат появления на свет. — Она сморщила нос. — Если бы это не было связано с детьми, я бы сказала, это отвратительно. Но сейчас это прекрасно. — Да, о да. — Слова роженицы более походили на стоны — ребенок начал изо всех сил пробиваться вперед. Прежде чем Сайла решилась взглянуть на малыша, они с Лантой обменялись быстрыми счастливыми улыбками. Теперь в голосе Жрицы было возбуждение: — Показалась голова. Волосы белые. Ясмалея, у тебя будет блондин! Толкай, тужься сильнее, чтобы мы смогли увидеть его всего. Мы все хотим подержать его на руках. — Я толкаю, уж вы мне поверьте. — В голосе чувствовался здоровый юмор. Все мысли и старания Ясмалеи были сосредоточены на ребенке. Взмокшая от пота, лежащая на кровати, пропитанной околоплодной жидкостью, отвергая боль, она приближалась к достижению своей цели. Сайла вытерла ее лицо чистой тканью. — Ты прекрасно держишься. Я горжусь тобой и твоим сыном. Ясмалея повернула голову. — Ты уверена, что это мальчик? Как ты узнала? — Я просто надеюсь, так же как и ты. Тяжело дыша, Ясмалея выдавила сквозь сжатые зубы: — Он будет сильным. Могучим. Из него выйдет настоящий правитель, вот увидишь. Время шло. Длинные волосы роженицы спутались и заблестели. Нетерпение исчезло с ее лица, уступив место растерянности, а потом безотчетному страху. Глухие стоны стали резче и громче. Снова зазвучала ритмичная мелодия. Сайла не отрывала глаз от напряженной, слабеющей Ясмалеи. Обе Жрицы стали обмениваться все более тревожными взглядами. Наконец Сайла решительно выпрямилась и многозначительно нахмурила брови. Ее голос оставался спокойным: — Ясмалея, это очень большой ребенок. Если я помассирую вокруг его головы, то думаю, мы немного ускорим процесс. — Хорошо. — Слово прозвучало отрывисто, в голосе чувствовались нотки отчаяния и понимания. Голова находилась в хорошем положении — лицом к спине матери, подбородок прижат к груди. Поэтому Сайла видела только маленький белый затылок. Ясмалея, которая, похоже, справилась с волнением, продолжала тужиться. Голова ребенка выпрямилась. Ясмалея толкнула сильнее и вскрикнула скорее от напряжения, чем от боли. Наконец голова полностью высвободилась. — Его головка на свободе! — Сайла кричала. — Твой ребенок идет, Ясмалея, толкай изо всех сил! Задыхающаяся, обессилевшая женщина попыталась. Лицо ребенка застряло в плоти, которая не могла больше поддаваться. Сайла с ужасом наблюдала, как перед ней возникает еще одна тяжелая задача. Плоть прямо под показавшейся головой была растянута до предела и уже не выдерживала нагрузки. Сайла пыталась массировать, но безрезультатно. Тогда она протянула руку к Ланте, и та подала ей обсидиановый нож. — Ясмалея, это может вызвать боль. — Все на свете причиняет боль, — с горечью ответила роженица. — Начинай. Черное лезвие ножа скользнуло по натянутой коже. Поначалу была видна аккуратная красная полоска размером с фалангу большого пальца Сайлы. Такое незначительное действие столь опасного инструмента казалось пугающим. А потом края раны раскрылись и хлынула кровь. Ребенок все еще отказывался выходить. Перед глазами Сайлы встали воспоминания об отвратительных последствиях использования хирургических щипцов. Мягкими, неслышными шагами к Ясмалее подкрадывалась смерть. Мальчик был слишком велик. Нет гибели трагичнее смерти при родах, когда обессилевшая мать уносит с собой в могилу ребенка, еще не успевшего познать радости и горести бытия. Детское личико стало покрываться мертвенной синевой. Ланта заметила растерянность подруги. Сдерживая истерические нотки в голосе, Сайла быстро заговорила: — Мы должны дать ему больше пространства. |
