|
Тебе понравится. Конвей шумно сглотнул, волосы его встали дыбом. Порыв ветра окутал его дымом, и он отпрянул в сторону так резко, что заныли все раны. В спешке Конвей не обратил на это внимания. Ланта уже закрепила металлический горшок над маленьким костром, от которого осталась небольшая горка углей. Она сказала: — Этот костер должен быть небольшим, иначе он разрушит силу компонентов целебного бальзама. Тепло — враг многих лекарств. Оставив Конвея присматривать за рагу, Ланта вскоре вернулась с кожаной сумкой, из которой извлекла связку довольно грязных прутьев и низкий керамический кувшин с деревянной пробкой. Конвею было поручено отрезать несколько кусочков от прутьев, которые, как выяснилось, были ивовыми ветками. В какой-то момент он ощутил странную противоречивость своей работы — лезвие, сделанное в эпоху технического прогресса, помогало готовить лекарства в бронзовом веке. Действия Ланты вновь привлекли его внимание. В кувшине был чеснок. Она растерла его в небольшой ступке. После этого обрезки ивовых прутьев и чеснок вместе со свиным салом были положены в горшок. Конвею почудилось, что, перед тем как Ланта вновь заглянула в сумку, в ее чертах промелькнула неуверенность. В этот раз она вытащила коробку размером с ладонь и высотой в два пальца. В ней был мучнистый порошок. Аккуратно отмерив порошок, она добавляла его в смесь. Заметив любопытство Конвея, она объяснила: — Валериана. Некоторые называют ее всеисцеляющая. Она расслабит мускулы. — Разве я выгляжу очень напряженным? Засмеявшись, она покраснела. — Не ты. Бедная Микка. И конь. Теперь была его очередь смеяться. — Таким образом, я расслаблюсь, потому что мои животные переутомлены, не так ли? Отлично. Она скорчила гримасу и продолжила помешивать в горшке. Затем принюхалась, попробовала топленый жир на вкус. Конвей молча наблюдал за ней, по-прежнему не замечая боли и жжения в ранах. Он начал клевать носом; очнувшись, Мэтт почувствовал головокружение. Оно быстро прошло, оставив чувство полуобморочной тошноты и горячий румянец на щеках, которые исчезли, как только он встал на ноги. Ланта поставила растопленный жир в горшке возле углей и встала. — Ему нужно немного настояться. Пойдем посмотрим, чем заняты Сайла и Тейт. Конвей взял ее за руки, заставив повернуться лицом к себе. Ланта удивилась, почти испугалась. Чтобы успокоить ее, он быстро заговорил: — Я хочу, чтобы ты для меня кое-что сделала. — Она продолжала молча смотреть на него. Ланта казалась встревоженной. Он заторопился. — Только что ты сказала «конь». Я хочу, чтобы у него было имя. Жрица покачала головой, но в ее реакции чувствовалось заметное облегчение. — Люди Собаки считают, что это плохая примета. — Знаю. Но сейчас он со мной, а не с ними. Я хочу, чтобы ты дала ему имя. — Я? — Ты вылечила ему плечо и эти новые раны. Я хочу, чтобы у него было имя, и ты заслужила право дать его. Пожалуйста. Протестуя, Ланта спешно направилась через холм к Сайле и Тейт. Конвей последовал за ней, не сдаваясь. Наконец она остановилась возле огромного валуна. Щеки ее зарделись. — Я уже давно дала ему имя. Ты не будешь сердиться? — Я очень рад. Скажи мне. — Вихрь. Конвей повторял, вслушиваясь в звучание. Ланта с беспокойством смотрела на него. — Тебе не нравится? — Хорошее имя. Почему? Что заставило тебя подумать об этом? Румянец стал ярче. — Я не знаю. Но оно подходит ему. Он такой черный и сильный. Когда он скачет, стук его копыт звучит, как раскаты грома. Иногда кажется, что он может обогнать ветер. Он долго и пристально смотрел на нее, то ли с улыбкой, то ли серьезно. — Это более поэтично, чем я бы мог себе представить. |
