Коридор оставался по‑прежнему пустынным и тихим, и Скиф, оглядевшись, рывком затащил в нишу труп в синем облачении. Потом он принялся за темноволосого: стащил с него шлем, похожий на две когтистые дьявольские лапы, поднял на руки, прикинул, что без труда дотащит добычу к вратам, и положил тело на пол. Веки у темноволосого были плотно сомкнуты, но теперь, когда шлем не закрывал его лица, Скиф убедился, что перед ним человек. Возможно, человек Земли; в мягких очертаниях лба и подбородка, слегка выступающих скулах и разлете широких бровей угадывалось нечто знакомое, если не сказать родное. Славянские черты, решил Скиф, собрав свои познания в антропологии.

Его пленник застонал, зашевелился и открыл глаза; зрачки у него были серыми, а взгляд – словно бы затуманенным, бессмысленным. «Нелегкое, видно, ученье», – промелькнуло у Скифа в голове. Он подхватил темноволосого под мышки, поставил на ноги и прислонил к стене. Похоже, тот мог держаться на ногах, и это было большой удачей. Согласно первоначальному плану, Скиф собирался оглушить пленника, оставить его в коридоре оринхо, перед самым входом в центральный кратер, а затем разделаться со стражами у врат. Ликвидировать их удалось бы без проблем, после чего он вернулся бы за добычей и перетащил ее к двери, ведущей в токад. Вся операция заняла бы минут пять, и вряд ли остальные сегани заметили бы его; ну а если б заметили, он все равно добрался бы до окна первым. Так или иначе, Скиф был уверен, что они не откроют пальбу; ведь те, явившиеся в «родильный дом», тоже не стали стрелять первыми. Вероятно, каждый воплотившийся сарх искренне полагал, что в их мире не может быть чужаков, а своих, похоже, отстреливать не полагалось – их либо отправляли в сизый Туман Разложения, либо «исправляли» – так, как попробовал сделать щуплый садра.

Но разработанный план можно было изменить – в том случае, если пленник, еще пребывавший в полусне, сумеет двигаться. Скиф окинул его испытующим взором: темноволосый явно не пришел в себя, но в вертикальном положении вроде бы держался, хоть и не очень уверенно. Впрочем, требовалось от него немногое – перебирать ногами и молчать.

Скиф взвалил тело садра на застывший в воздухе лежак, защелкнул на безволосой голове когтистые лапы шлема, буркнул:

– Приятных снов, гипнотизер!

Затем, подхватив темноволосого на плечо, он выглянул из ниши, посмотрел налево и направо, и помчался по коридору. Ноша почти не мешала ему; пришлось только наклониться, когда он пролезал под аркой с тускло светившимися золотыми нитями. В главном тоннеле тоже не было никого. Скиф, не останавливаясь, в три прыжка миновал проем, ведущий к площадке с экранами, достиг зеленой двери в конце прохода, нырнул в нее и отер пот со лба. Кажется, никто его не заметил и не собирался преследовать… Харана тоже молчал; верный признак, что все обойдется по‑тихому.

Он быстро двинулся по коридору; впереди разгоралось яркое сияние, и Скиф представил себе на миг залитый солнечными лучами кратер, блеск нефритовых стен и мерцающие изумрудные завесы дверей тайо. Многовато света для тайных операций, подумалось ему. Ускорив шаги, он добрался до конца тоннеля и прикинул диспозицию: площадка перед ним была по‑прежнему пустынной, слева, вдалеке, начиналась спиральная галерея, тянувшаяся вдоль стен, а справа, в сотне шагов, переливались яркими сполохами вожделенные врата, ведущие в токад.

Скиф стряхнул темноволосого с плеча, поставил на ноги. Тот все еще казался сонным – глаза затуманены, рот приоткрыт, челюсть слегка отвисла, темные пряди падают на потный лоб. Взглянув на часы, Скиф убедился, что дорога из Тихих Коридоров к Центральной Спирали заняла шесть минут с секундами, и скорей всего пленник в ближайшее время не очнется.