На берегу, у тропинки, поднимающейся вверх по скале, стояли Илалоа с Шоном. Она размахивала руками, приказывая вернуться тем, кто уже полез наверх. Экипаж в ожидании сбился в кучку.

Тревильен посмотрел за линию прибоя, в море. Судно алори шло вдоль рифа, к проходу в камнях. Они уже здесь, а ведь до корабельных шлюпок было лишь рукой подать…

Он подавил свои чувства. По крайней мере, Илалоа еще не сдалась. На берег вышел Йоахим, отряхивая воду и тяжело дыша — это значило, что из лодки выбрались все.

Тревильен заметил, что номады уже поднимаются вверх, и пристроился к темной людской цепочке. Никки тащилась следом, уцепившись ему за пояс. Илалоа проведет их вверх, мимо стражей острова. Но алори…

Он глянул вниз, но в этой темени ничего нельзя было разглядеть. Алори погонятся вслед за ними, но при таком ветре их газы и, наверное, насекомые тоже будут бесполезными. Там, в начале тропы — рукопашная, и Йоахим с теми, кто остался внизу, будут бешено драться, прикрывая ушедших вперед. Тревильен выругался, ему хотелось спуститься вниз и помочь, но тропа была слишком узкой и скользкой.

Наконец они поднялись на остров. Кругом росли кусты и сгибающиеся под ветром деревья, еле заметные в темноте. Тревильен заметил обвившиеся вокруг стволов побеги, покрытые шипами, и ему показалось, что в темноте сверкнули чьи-то глаза. Он так и не понял, кому они принадлежали, но что бы это ни было, Илалоа приказала ему сидеть смирно.

Бегом, оскальзываясь на мокрых камнях, проваливаясь в незамеченные промоины, номады преодолели эту лесную засеку. Это был короткий, выматывающий рывок — но вот деревья расступились, и он увидел шлюпки.

Они стояли рядом, готовые к старту, острые носы, направленные в бесконечность, и холодный серый свет луны отражался от корпусов. Шон уже стоял у одной из них, нащупывая выключатель на посадочной стойке. Сквозь вой ветра Тревильен услышал, как взвыл запущенный сервопривод. Шлюз открылся, и наружу медленно, ужасно медленно пополз трап.

Обернувшись у трапа, Тревильен заметил, как на опушку выскочили последние номады. Арьегард замыкал Йоахим. Они неслись к трапу так, словно за ними черти гонятся. Один за одним, торопясь, но соблюдая хоть некое подобие порядка, они поднялись на борт шлюпки. Тревильен втолкнул внутрь Шона, Илалоа и Никки, а сам пока остался снаружи.

Поляну наполнили бегущие со всех ног алори. Йоахим жестом приказал Тревильену подняться и попятился следом. Эспереро — теперь он узнал его симпатичное лицо — полез следом, его товарищи столпились сзади.

Капитан остановился в проеме люка, подняв ногу в тяжелом ботинке. Ему пришлось орать, чтобы чужак его услышал, однако в голосе было бесконечное спокойствие.

— Еще шаг, дружище, и ты проглотишь все свои зубы.

Эспереро замер. Когда он заговорил, в его голосе зазвучали странные ноты: сожаление, печаль?

— Почему вы бежите? Мы бы не причинили вам зла. Мы бы стали вашими друзьями.

— В этом вся проблема, — ответил Йоахим.

Эспереро медленно покачал головой. Кривая улыбка исказила его лицо.

— Вам не откажешь в красивых жестах, люди. Могу я пожать вашу руку?

— Как? — Йоахим сложил руки на груди. Это могла быть и ловушка, но чего бы они добились, взяв в плен его одного. — Да, конечно, — и он нагнулся.

Рука Эспереро была маленькой и нежной, однако она с силой стиснула его ладонь.

— Прощай, друг мой, — сказал алорианин.

Он выпустил руку Йоахима и спустился вниз. Номад посмотрел ему вслед, пожал плечами и вошел внутрь. Тревильен нажал кнопку, и трап втянулся, а люк с тихим воем мотора захлопнулся.