Черт! Черт!

Удивительно, что я сохраняла некое подобие внешнего спокойствия. За окном сгущались сумерки — с каждой минутой становилось темнее, несмотря на отражаемый снегом свет уличных фонарей. Я всегда подозревала, что самые страшные беды случаются с наступлением сумерек. И вот сегодня это подозрение подтвердилось, что отнюдь не уняло безумный бег мурашек по всему телу.

Я осторожно поднялась на одеревеневшие ноги. Пол ходил ходуном, словно внезапно началось землетрясение.

Я вытащила папин запасной охотничий нож из наполовину распакованного ящика, стоявшего рядом с полупустыми коробками. Оказывается, на протяжении нескольких часов я открывала коробки, вынимала часть содержимого, расставляла вокруг и, не распаковав ящик до конца, переходила к следующему. Теперь в гостиной царил ужасный беспорядок, будто в ней разорвалась бомба.

Усилившийся привкус апельсинов во рту и повторившийся стук отвлекли меня от разгрома, царившего в гостиной. Правда, звук на этот раз был другим, слегка скрипучим и царапающим, словно по стеклу скребли маленькими коготками.

Я перехватила нож так, как меня учил папа: ладонь крепко сжимает рукоять, а обух клинка прижат к предплечью. Из такого положения легко нанести мощный удар рукояткой в лицо противника. При этом задействованы трицепс и спинные мышцы — самые сильные мышцы в организме человека, не отлынивающего от ежедневных отжиманий и подтягиваний. Если же наносить удар острием, то в действие включаются бицепсы, и станет легче контролировать движение ножа.

«Действуй бесшумно, Дрю, — прозвучал в мозгу папин голос. Знакомый приглушенный шепот, некогда обучавший умению концентрироваться на цели, продолжал подсказывать: — Иди медленно вдоль стенки коридора до кухни, откуда доносится стук. Вспомни, чему я тебя учил!»

Я осторожно обошла стоявшие вдоль коридора коробки, стараясь оставаться в тени стены. На пол коридора из освещенной кухни падал прямоугольник золотистого света, простирающийся до первых ступенек лестницы.

С резким щелчком выключился обогреватель, и в наступившей тишине повторился громкий и отчетливый стук.

Тук-тук-тук-тук.

Пауза.

Тук-тук-тук. Тук-тук.

К горлу подступил пульсирующий комок. Казалось, перепуганное сердце тщетно пытается выпрыгнуть из груди. Ноги заныли и задрожали, словно после скоростной пробежки мили в полторы.

Шаг за шагом продвигаюсь по коридору, и моему взору постепенно открывается общий вид на кухню. В фильмах ужасов (лучшем практическом пособии, какое только можно найти в наше время по тактике поведения в подобных ситуациях!) никогда не рассказывают о том, как сужается поле зрения и как периферийное зрение может сыграть с вами злую шутку. Вот так окинешь испуганным взглядом картину, пытаясь запомнить все детали, и каждый раз терпишь неудачу, видя лишь отдельные части…

Я дошла до лестницы, откуда прекрасно просматривались раковина, плита и часть кухонного стола. За окном над раковиной никого не было, лишь мерцал снег в уличном свете. Тихий выдох вырвался из груди, а бьющееся в бешеном ритме сердце выбивало в ушах оглушающую барабанную дробь. Привкус восковых апельсинов во рту наливался нестерпимой сочностью, словно они протухли и покрылись омерзительной слизью.

Тук. Тук-тук-тук-тук-тук.

Нерешительные постукивания сменились неистовой дробью.

Я перешагнула порог кухни, чтобы осмотреть заднюю дверь, что находится за одной из кухонных стоек.

У стола по-прежнему одиноко стоит папин стул, как обычно, спинкой к встроенному в стену шкафу.