— Понимаю, — сказал Чарли.

Оттернессу вспомнился образ, к которому он часто прибегал, когда его самого одолевали сомнения.

— Все мы только кирпичики, Чарли. Только кирпичики в здании Фабрики. Нам не дано увидеть великий план, как и камень не способен представить себе гигантскую стену, частью которой является.

В сравнении Оттернесса Чарли как будто нашел что-то личное.

— Просто кирпичики, — повторил он. — Просто кирпичики.

Когда они достигли конторы, Пикеринг уже растопил печку. Ради полной секретности отослав истопника, мастер-люксарщик и его помощник взялись планировать переход на новый состав. Зазвонил колокол к окончанию дня, простые рабочие могли расходиться по домам, но эти двое все трудились. Закончили они уже ближе к полуночи.

Покинув Фабрику, Оттернесс с Чарли бок о бок шли по скрипящему снегу, погруженный каждый в свои мысли. У тихих, присыпанных снегом домов они расстались: Чарли пошел к своей семье, а Оттернесс — к пустому очагу.

Впервые подняв голову, только когда оказался на крыльце своего дома, Оттернесс с удивлением увидел в одном из окон свет. С забившимся сердцем он толкнул незапертую дверь и вошел.

Алан Кэйрнкросс был худощавым молодым человеком со светлыми волосами и тонкими губами. И в двадцать пять лет у него почти не было причин бриться ежедневно. Непригодный к игре в мяч, он превосходил всех на ежегодных весенних народных танцах. Даже просто идя через поселок, он держался с необычайной грацией. И сейчас, сгорбившись в любимом кресле Оттернесса, он не утратил присущего ему шарма.

У Оттернесса пересохло во рту. Нахлынули мучительные воспоминания. Тот первый раз, когда он увидел Алана на обеде в доме Кэйрнкроссов шесть лет назад. Летние ночи, проведенные под открытым небом на травянистых склонах Долины. Похожие на этот зимние вечера у ревущего огня в камине. Стареет. Он стареет. У стариков слишком много воспоминаний.

— Как я рад снова видеть тебя, Алан. Выпьешь чего-нибудь? Я могу подогреть эль…

Алан выпрямился.

— Нет, спасибо, Роланд. Я на ночь не останусь. Просто хотел немного поговорить. Как у тебя дела? Как работа?

Сев наискосок от Алана, Оттернесс поймал себя на том, что лепечет, словно подросток. Алан слушал внимательно. Потом вдруг потянулся и взял Оттернесса за руку. Люксарщик в ответ сжал ему колено.

— Хватит, Роланд. Я не могу больше длить этот обман.

Сердце у Оттернесса треснуло, точно кирпич под ударом кувалды. В это слепящее мгновение он понял, что Алан собирается сказать. Но ему нужно было это услышать.

— Что… о чем ты?

— Последние два года я был шпионом, змеей, которую ты пригрел у себя на груди. «Скорпионы» хорошо мне платили за то, чтобы я заранее узнавал твои планы. Да и не только они. Другие тоже. Вот почему я в последнее время был с тобой так холоден. Я ненавидел себя каждую минуту, которую мы проводили вместе. Я так больше не могу. Я пришел попрощаться.

Оттернесс поймал себя на том, что снова сжимает и потирает ладони. Шея у Алана тонкая…

Усилием воли он развел руки. Что, если бы он проговорился о последней затее… Но он не проговорился. Благодарю тебя, Фактор, за мелкие милости, сколь бы насмешливы они ни были.

— Зачем? — выдавил он.

Алан пожал плечами:

— Я мог бы сказать, что дело в деньгах.