— Спасибо, премного благодарен, — послушно пробормотал он.

Странник поднялся.

— Сейчас тебя это не радует. Но настанет день, и ты, может быть, возрадуешься этому. Идем, ночь — время, когда я могу передвигаться свободно. А до наступления утра мы должны уйти далеко.

Ветле хотелось спросить, как они минуют артиллерийские позиции? Но он промолчал. Странник знал, что делать.

— Держись за мою руку, — сказал этот высокий человек, протянув ее Ветле.

Поколебавшись немного, мальчик выполнил его просьбу. Он почувствовал, что рука Странника тонка и элегантна… и такая ледяная, что холод стал передаваться руке Ветле, пополз по ней вверх.

Однако он ничего не сказал.

Странник двинулся в путь, и Ветле последовал за ним. Удивительно. Он шел по земле так легко, как будто не касался ее. И не слишком ли быстро они шли? Ветле взглянул вниз на землю под ногами и даже по-настоящему не смог разглядеть деревьев на холмах, так быстро они проскочили их. Но все же он ставил на что-то ноги, делая шаг за шагом. Создавалось впечатление, что земля как бы скользила под ним.

Холмистая местность внизу была изрыта воронками от разрывов снарядов. Израненная земля. Всюду колючая проволока, через которую они легко перескакивали. Ветле видел подобную картину и раньше при дневном свете, но это намного южнее. Именно там он вынужден был остановиться перед таким заграждением из колючей проволоки.

Окопы… Они проходили сейчас по ним. Ветле смотрел на них сверху, видел мерцающие небольшие язычки огня в темных проходах. Отдыхающие солдаты, бодрствующие солдаты.

Остановись, хотелось ему сказать. Мы идем прямо на воинское подразделение, солдаты не спят, там офицеры, они видят нас и остановят!

Но Странник продолжал идти прямо на группу людей, которые сидели в укрытии и разговаривали. Некоторые из них смотрели прямо на Ветле и Странника, которые быстро приближались к ним. «Сейчас они начнут стрелять в нас», — подумал мальчик, но солдаты, не обращая на них никакого внимания, продолжали разговаривать.

И тогда Ветле понял, что он невидим.

«Пока я держусь за руку Странника — остаюсь невидимкой, — подумал он. — Я не должен отпускать ее, иначе мне будет плохо».

Глина, грязь, трупы, изрытая воронками земля. Они находились в зоне между враждующими сторонами, на так называемой ничейной земле. Удивительный поход продолжался. Немецкая линия обороны…

Она была также не очень хорошо оборудована, как и французская. Опять трупы солдат на участках, куда никто не осмеливался пробраться, чтобы вытащить их. Знали ли о них матери? Те, кто смотрел, как их малыши росли, ходили в школу, становились подростками. Те, кто с гордостью следил за их развитием. Знали ли они, что их мальчик, теперь уже взрослый юноша, брошенный всеми лежит здесь днями, сутками и гниет? И никого это не заботит. Боже, не дай матерям знать об этом!

Они прошли линию немецких окопов и продолжали свой путь по неимоверно избитой войной территории Германии. Мировая война продолжалась уже два года, победителей не было, все лишь терпели поражение, день за днем. Нищета в городах, через которые они пролетали, была такой страшной, что Ветле был не в состоянии осознать ее. Он проезжал раньше по этим местам на поезде Красного Креста, но тогда все здесь было по-другому, и из окна вагона все это виделось по иному.

О таком он и не предполагал.

— Работа Тенгеля Злого, — сухо сказал Странник. — Сейчас ты видишь, что происходит, когда он вырывается на свободу.

— Неужели война дело его рук? — поразился Ветле. — Ты сказал это, но…

— В какой-то степени.