Язык мой прилип к гортани.

— Я знаю, — кивнул Джош. — Слепота обострила мой слух. Но если ты рассудила, что можешь без опаски разговаривать с Кобом наедине ночью, то я рассудил, что мы можем без опаски предложить ему присоединиться к нам. Что скажешь, Коб?

Я медленно покачал головой:

— Нет. И тем не менее спасибо вам. Я ценю ваше предложение, тем более что мы почти не знакомы. Я пойду с вами до следующего города и пожелаю вам найти там других спутников, которые могли бы защитить вас. Но… На самом деле я не хочу…

— Ты потерял кого-то дорогого тебе. Это я понял. Но полное одиночество никому не идет на пользу, — тихо проговорил Джош.

— Кого ты потерял? — прямо спросила Пайпер.

Я постарался придумать ответ, который не вызвал бы новых вопросов.

— Моего деда, — произнес я наконец, — и жену. — Сказать это было все равно что разбередить старую рану.

— Что случилось? — спросила Пайпер.

— Дедушка умер. Жена ушла от меня. — Я говорил кратко, надеясь, что она оставит меня в покое.

— Старики в конце концов умирают, — мягко начал Джош, но Хани оборвала его:

— Что за любовь ты потерял? Что ты должен женщине, которая покинула тебя? Если только ты не дал ей повода уйти.

— Я не дал ей повода остаться, — против воли ответил я. — Пожалуйста, — добавил я тихо. — Я не хочу говорить об этом. Совсем. Я провожу вас до следующего города, а потом пойду своим путем.

— Что ж, это честно, — с сожалением проговорил Джош.

Что-то в его тоне заставило меня заподозрить, что я был груб, но я не мог вспомнить слов, о которых стоило пожалеть.

Больше в этот вечер мы почти не говорили, чему я был только рад. Пайпер вызвалась сторожить наш сон первой, а Хани после нее. Я не возражал, потому что знал, что нас будет охранять Ночной Волк. Мало кто может пройти мимо него. На открытом воздухе мне спалось лучше, и я легко проснулся, когда Хани наклонилась и потрясла меня за плечо. Я сел, потянулся и кивнул ей, давая знать, что она может идти спать. Я встал, поворошил костер и сел около него. Хани подошла и устроилась рядом со мной.

— Я тебе не нравлюсь, верно? — спросила она.

Голос ее был мягким.

— Я не знаю тебя, — уклончиво сказал я, стараясь не показаться грубым.

— Угу. И не хочешь знать, — заключила она, окинув меня оценивающим взглядом. — Но мне хочется узнать тебя еще с тех пор, как я заметила, что ты покраснел в трактире. Ничто так не вызывает моего любопытства, как мужчина, который краснеет. Я знала очень мало мужчин, которые становились совершенно пунцовыми только потому, что женщина засекла, как они на нее смотрят — Голос ее стал низким и грудным, и она доверительно наклонилась вперед. — Мне очень интересно, отчего это кровь так прихлынула к твоему лицу?

— Только оттого, что я был очень груб, так как смотрел слишком пристально, — ответил я ей честно.

Она улыбнулась.

— Это не то, что я думала, когда смотрела на тебя. — Она облизнула губы и придвинулась ближе.

Я внезапно ощутил такую пронзительную тоску по Молли, что мне стало больно.

— Мое сердце не подходит для этой игры, — сказал я прямо и встал. — Пойду-ка я наберу хворосту.

— Похоже, я знаю, почему твоя жена ушла от тебя, — ехидно сказала Хани. — Сердце, говоришь? Боюсь, твоя проблема малость пониже. — Она повернулась и ушла к своему одеялу.

Все, что я испытывал, — это облегчение от того, что она отвязалась от меня.