— А мы сразу тебя признали.—Явор по-собачьи склонил, голову набок. — Сын?

— Сын, — кивнула Веденея.

— Красивый. На князя похож…

Вспомнив о муже, Веденея закусила губу и отвернулась, скрывая слезы. Издалека донесся вой волков, и она вздрогнула, порываясь вскочить.

— Неужто это за тобой? — с беспокойством спросил Явор, прислушиваясь.

Веденея кивнула, сдерживая рыдания.

— Звери лесные?.. Но как же это могло случиться? — недоумевал юноша. — Как же князь мог допустить, чтобы ты оказалась здесь, так далеко от города и от него?..

— Города, — тихо молвила Веденея, низя глаза, — города больше нет…

Она тихо заплакала, прижимаясь лицом к сыну.

— А князь?

Вместо ответа Веденея зарыдала в голос.

Вой послышался так близко, что Явор, бросившись к ней, зажал ей рот рукой. На спине Ярока шерсть встала дыбом, он поджал хвост и тихо зарычал.

— Ты потом нам расскажешь, — быстро молвил Явор, — теперь уходить надобно. Садись на Ярока — он отвезет тебя. А я их уведу!

Ярок молча подставил спину. Княгиня села на оборотня, и он вихрем помчался прочь. Явор остался на месте, прислушиваясь к завываниям стаи.

Перевой опять растянулся в подкову, охватывая лес с боков. Края загона оторвались от средины, но потом двинулись навстречу друг другу, замыкая кольцо. Где-то в чаще они встретились, и лес огласил торжествующий победный клич.

Часть I

 ГЛАВА 1

 Лес в начале лета еще полон птичьими голосами. С утра до позднего вечера звучат пересвисты под кустами и в траве. Им вторят кузнечики-кузнецы, пчелы и по вечерам, в ясную погоду, лягушки.

 День только что перевалил за вторую половину. Уже довольно жарко, но в тени деревьев сохраняется прохлада, хотя нет и самого слабого ветерка. Птичий хор звенит, то замолкая, то нарастая вновь, как волны на реке. Порой в него врезается частая дробь дятла или крик вороны. Лес живет — звучит.

Сквозь неумолчный птичий переклик с трудом можно различить тихий приглушенный топот копыт, раздающийся все ближе и ближе,—одинокий всадник не спешит —его лошадь идет мерным шагом, то и дело приостанавливаясь, словно отдыхая в тенистом лесу, где человек успел оставить только тропинки, которые так легко принять за звериные. Лесные жители даже не умолкают при его приближении — только русалки, что греются в лучах лесного редкого солнышка на мелководье, неспешно уходят в глубину.

Всадник выезжает по тропе ближе к бережку маленького озерка, затаившегося под кронами развесистых ветел. Он так необычен, что русалки, оставив страх, высовывают головы из воды и потихоньку разглядывают его.

Под всадником низкорослый песочно-желтый плотный и сильный степной конек с долгой косматой гривой. Конек бредет ровным шагом, приостанавливается на миг, срывает траву и жует на ходу.

Сам всадник покачивается в седле, чуть наклонившись вперед. Он под стать своему коню — такой же невысокий, коренастый, с чуть желтоватой кожей и смазанными жиром заплетенными в косу черными волосами. Его одежда сшита из хорошо выделанной кожи, но поверх распахнутой куртки накинут полосатый халат из дорогой иноземной ткани. Расшитая перевязь удерживает саблю в дорогих ножнах. За голенищем точно так же расшитого сапога с загнутым носом торчит рукоять ножа. Круглый щит и сильно изогнутый короткий лук в колчане висят сбоку седла, над притороченными в двух мешках вещами всадника. По лицу, одежде, оружию видно сразу, что это — хазарин или кто-то из восточных степей. Он здесь совершенно один, что странно — обычно степняки не ходят в одиночку Но этот не заблудился — видимо, одиночество его нисколько не тревожит.