- Хорошая ночь вас не ждет, - сказал он. - Женщины помнут перины без вас.

А ночь благоприятствовала краже - робкие с вечера облака в ночь расстелились по всему небу, нависали низко, тяжело дыша на засыпающую землю. Жаль только, дождь не выпал. Был бы дождь, смыл бы следы.

Пришла пора помолиться небесному помощнику.

- У тебя Николы Угодника нет, - сказал Челеб равнодушному к своей участи Шкурину. - Иди в шатер, на моего помолишься!

Цыган молитв не знает, поэтому к Угоднику обращается с простыми просьбами, знает, что Угодник не может ему отказать, обещал ведь цыганам в краже лошадей помогать.

Шкурин молился иначе. Шкурин явно читал какую-то молитву. Челеб с удивлением вслушивался в слова этой молитвы, потом похвалил:

- Спаси меня от сети ловчей - это хорошо. Научишь людей, когда обратно вернетесь. Только одного ты не сказал - сколько коней надо взять! Точнее говори, сколько коней?

- На три уздечки взять хороших коней. Я с тобой, Никола, обязательно поделюсь, выжги мне солнце глаза, если обману!

- Вот так, - удовлетворенно сказал Челеб. - Почти настоящий цыган!

Подождал, когда конокрады скроются в ночи, распорядился, не повышая голоса:

- К их возвращению мы должны уже быть на колесах.

И пошел по табору, глядя на то, как готовятся его обитатели к утреннему бегству.

6.

Нет, не будем мы рассказывать, как цыгане воровали лошадей!

Каждый себе может представить, засунь он себе уздечку за пазуху, поближе к сердцу, лихорадочно трепещущему в ожидании воровского счастья. Ночь тому свидетель, лягушки, что квакали важно в ближнем пруду, да ленивые и глупые собаки, которые только делали вид, что они сторожат хозяйское добро.

Зато три лошади - два жеребца и сивая кобыла - появились в цыганском стане. Да лошади на загляденье - и ребра не торчат, и гривы ухожены, а черные губы лошадей, несомненно, сахар знали и белые сухари.

Знатка затерла специальным составом хозяйские тавро, поверх них наложили свои, таборные, а справки о покупке лошадей давно грели душу Челеба, с фиолетовыми печатями, с росписями важных лиц - оставалось только клички указать, приметы заполнить да дату покупки проставить. Хорошие справки, и стоили они дорого. Челеб их в Дарни-це покупал у директора конезавода имени Берии.

А табор уже уходил по степным дорогам, терял свои следы в лужах степных буераков, и плыл вслед табору горьковатый запах серой полыни. Только коршун, парящий в выцветших небесах, видел, куда движется табор, но не мог никому рассказать о том. Хорошо бежали запряженные кобылы, и длинноногие стригунки с гордыми шеями покорно рысили следом в надежде на скорую остановку.

- А ты молодец, - сказал Челеб сидящему рядом Шкурину. - Хорошие слова о тебе говорили.

- Не велика наука - с уздечкой по свету гулять, - махнул рукой тот.

- А ты, я вижу, сам бездомный, - ухмыльнулся Шкурин.

Челеб внимательно посмотрел на него и прикрыл веки, давая разрешение продолжить разговор.

- Кибитка твоя, - сказал Шкурин. - Не живешь ты в ней, хозяин. И два твоих сундука на другой повозке едут. И перины ты на чужой повозке хранишь. Так не бывает.

- И что же надумал? - спросил Челеб. - Разве ты так хорошо знаешь цыганскую жизнь, гаджо?

- Заглянул я туда вчера, - небрежно сказал Шкурин. - Не хватайся за кнут, только глянул одним глазом. Я на него, а он на меня, значит. Давно он с вами едет?

Челеб демонстративно шумно почесался.

- Вот за что не любят чужаков, - сказал он. - Любопытства в них много, порой из-за него они сами на нож лезут. Разве тебе не говорили, что лишние знания полны печали и укорачивают и без того очень маленькую человеческую жизнь?

- Не пугай, - сказал Шкурин. - Для зверинца катаете? Не похоже, зверинец хозяйскую хату не занимает.