— А тебе и изображать не надо, вот только не институтку, а проститутку.

— Ах, ты…

— Стоп! — раздраженно повысил голос Каплан. — Я не желаю слушать ваши дрязги! Ругайтесь где‑нибудь в другом месте, а не в палате реанимации. Этот человек только что выкарабкался из могилы и балансирует пока на ее краю. И если он услышит все это, то вполне может свалиться обратно.

— А он что, уже очнулся? — перешел вдруг на шепот Аристарх.

— Понятия не имею. Будь у него нормальное лицо, я смог бы хоть как‑то определить, а так…

— И что, вполне возможно, что Кирилл нас слышал?

— Скорее всего, нет. Судя по показаниям датчиков, пульс у него ровный, спокойный, давление, правда, слегка повышено, но это‑то как раз вполне объяснимо. А вот пульс — вряд ли он был бы таким ровным, услышь этот человек ваши взаимные обвинения.

— Да, конечно, вы правы, — о, снова у Арика голос прорезался и в зобу дыхание отперло. Интересно, а штаны сухие? Впрочем, нет, не интересно. Все равно. — Так что там по поводу состояния Кирилла и его будущего?

— Как я уже говорил, внешне с ним все будет в порядке, а вот общее состояние организма — увы. Я проведу еще несколько анализов и обследований, но по результатам первичных, сделанных за дни нахождения его в моей клинике… — Дни? Он сказал — дни?! — я могу сообщить вам неприятную или, наоборот, приятную — в зависимости от вашей конечной цели — новость: Кирилл Витке на всю жизнь останется инвалидом. Любое движение ему будет даваться с огромным трудом. По какой‑то не совсем понятной мне причине пострадал не только кожный покров, но и костно‑мышечная система. Для более точного диагноза и назначения соответствующего курса лечения мне необходимы углубленные исследования. Но, скорее всего, для поддержания более‑менее стабильного состояния этому человеку необходим будет постоянный прием лекарств.

— Каких именно? — просипел Аристарх, затем откашлялся и продолжил: — Я имею в виду, уколы или таблетки? Сиделка ему нужна будет?

— Лучше всего — свечи, — сверкнула остроумием Маня. — Желательно с перцем.

— Да заткнешься ты сегодня?

— Конечно, милый. Уже.

— Так, думаю, что посещения больного любящими родственниками следует отменить. — Голос Каплана похолодел до нуля градусов. — Ваша неспособность вести себя прилично может помешать лечению, и если вы, господин Витке, жаждете увидеть брата живым и относительно здоровым, то должны подчиниться этому требованию. А также настоятельно порекомендовать мадмуазель Скипиной не вмешиваться в процесс лечения.

— А с чего вы взяли, что я собираюсь вмешиваться? Вот еще!

— Знаете, милочка, я достаточно долго живу на свете и немножечко научился разбираться в людях. Да и не нужно быть ясновидящим, дабы заметить вашу, м‑м‑м, неприязнь к пациенту. И если вашим будущим супругом руководит трезвый расчет, что я могу понять и отношусь к этому спокойно, то вами, мадмуазель, управляет дурное желание нанести больному максимальный вред. Вас совершенно не заботит тот факт, что из‑за этого может пострадать план господина Витке, которому вряд ли нужен мертвый или умственно неполноценный брат.

— Что?! — всполошился Арик. — Вы сказали «умственно неполноценный»? Но… Как… Каким образом воздействие на кожу может привести к нарушению мозговой деятельности?

— Я же говорю — тут много непонятного, надо поработать.