— Правильно, почти все. Но у нас нет людей, которых можно было бы подтолкнуть на неосознанные поступки.

— Ты чего-то темнишь!

— Саша, я надеюсь, что ты сам догадаешься.

— Это... Значит, у нас все слабовольные и их можно скрипочкой подтолкнуть ко всяким гадостям?

— Вплоть до серьезных преступлений, вплоть до массового насилия. Но самоцель не в том, чтобы толпа разбила несколько витрин. Именно в местах наибольшей скученности можно закрепить настолько сильные целевые установки, что люди начнут верить в виртуальную реальность.

Я изо всех сил напрягал извилины, но сам бы никогда не мог сочинить правдоподобную версию о коварном лесовике, что внушает москвичам небылицы. За последнюю сумасшедшую неделю я настолько приучил себя к версии о вампирах, что было очень жаль с ней расставаться. Я бы гораздо охотнее поверил в межзвездного коллекционера чужих ушей или почек, чем в занудного ученого...

Под Лизой, из зеркального пола, откуда ни возьмись выросло удобное кресло. Она теперь сидела нога на ногу, крутила в ладошке маленький кубик, вроде головоломки, и наблюдала, как я мучаюсь.

— Но ты же не про чудовищ всяких там говоришь? Я знаю, виртуальность — это в компьютерных играх?

— Ты прав, Саша, никаких чудовищ. — Макина подкинула кубик, и вдруг он превратился в веревочку. Веревочку она согнула пальцами в колечко, затем в восьмерку... Я, как зачарованный, следил за превращениями неземной игрушки.

И вдруг до меня дошло...

То есть ни хрена бы не дошло без ее подсказок.

— Раз нет чудовищ, значит, все наоборот, — предположил я. — Значит, он умеет внушать толпе, что все зашибись, все отлично, да?

— Наконец-то! — захлопала в ладошки Лиза, но не улыбнулась, а стала еще грустнее. — Все отлично, ничего не надо менять. Замечательное правительство, мудрые реформы, деловитый президент, широкие перспективы... Чем больше штампов наращивают сеть, тем надежнее закрепляется установка. Пока что у Скрипача не хватает мощности, чтобы охватить весь метрополитен, но если он найдет десяток доноров, то...

— То зомбирует всех пассажиров? — ахнул я.

— Не только местных, но и миллионы приезжих. А те, в свою очередь, вернувшись из командировок в столицу, окажут опосредованное воздействие на земляков. Несколько месяцев плотной работы в сети — пока не разрушится его усилитель — и ситуация станет необратимой. Дальше штампы не понадобятся. Даже еще не родившиеся дети в семьях тех, кто прошел когда-то обработку, будут воспитаны в духе полной лояльности к власти. Западные политологи в очередной раз пожмут плечами и напишут о загадочной русской душе, склонной к мазохистскому обожанию тирании и монархии... Так ты согласен со мной, что это худшее зло, чем то, когда в порядке самообороны возникает необходимость умертвить несколько профессиональных военных? Если ты не согласен, я тебя отпущу домой.

Я посмотрел на цветники, на звездное небо, по которому катилась уже другая, фиолетовая богиня, вспомнил про дракона, которому еще предстояло дать свободу, и сказал, что согласен. Я понял, что не хочу уходить отсюда навсегда.

— Но зачем это вашему Скрипачу? — спросил я. — Он царем тут хочет стать?

— Я не понимаю, что с ним случилось, — после паузы ответила Макина. — Я знаю, что он мне не лгал и хотел добиться совсем иных результатов. У меня такое ощущение, что кто-то решает за него.

БРАТСТВО КАЛЕК

Лиза не обманула. Они слушались меня, прикрывали спину, но попроси я их стащить бублик в булочной, непременно бы отказались.

Невзирая на театральное обаяние и способность к внушению, им чертовски не везло.