– Экий ты несмышленыш. По нашим поверьям, дух последнего покойника остается сторожить кладбище. Прямо до следующих похорон и остается. А потом его новый дух сменит, и так до Страшного суда.

– Но так же не бывает! Чтобы появился призрак, смерть должна быть очень дурная, это я точно знаю!

Миссис Стоунфейс многозначительно покосилась на гроб, от которого тянулся запашок джина, и всем своим видом дала понять, что добропорядочной такую смерть тоже не назовешь.

– В других краях не бывает, а у нас бывает, – отрезала она, упреждая дальнейшие расспросы.

– Вот мы и не хотим, чтобы твой папаша так маялся, – вторила молочница. – Не хотим же, а, миссис Стоунфейс? Давайте, что ли, поторопимся!

Дорогу на кладбище Агнесс не запомнила. Следуя за скрипучим катафалком, она не сводила глаза с гроба. Неужели она увидит папу? Ах, вот бы увидеть! Он обязательно что-нибудь придумает! Он же взрослый.

У кладбищенских ворот гроб подхватили могильщики и понесли в северную, самую неприветливую часть погоста. Здесь хоронили тех, о ком не стоит лишний раз вспоминать – горьких пьяниц, бродяг, некрещеных младенцев. Почти весь день на северную часть падала тень от церкви Святого Катберта, и Агнесс поежилась, представив, как холодно папе будет здесь лежать… Но почему же он не появляется?

На ее глазах гроб опустили в могилу, но девочка не слышала ни глухих ударов, когда комья земли посыпались на крышку, не торопливого бормотания викария. Не заметила она и сапоги со шпорами, которые виднелись из-под белой сутаны – священник спешил на охоту и посему не читал, а избирательно цитировал похоронную службу. Все то, от чего миссис Брамли болезненно морщилась, а миссис Стоунфейс закатывала глаза, не имело для нее никакого значения.

Агнесс ждала.

И лишь когда к могиле подошел бидль, девочка вздрогнула и сжалась. Деревенские ребятишки уже наболтали ей, что, несмотря на благодушный вид, приходской надзиратель ох как непрост. По их спинам не раз гуляла его трость, а то и парадный жезл.

– Ну вот, мистер Ладдл, я вырвала еще одну душу из ваших лап, – изрекла миссис Стоунфейс. – Еще один покойник, которого не получилось вскрыть.

– Вы так говорите, мэм, будто я самолично их вскрываю, – устало отвечал бидль, поправляя засаленную треуголку.

– Как знать, мистер Ладдл. Как знать.

– Нуте-с, кто тут будет Агнесс Тревельян? – повернул он беседу в иное русло.

Агнесс почувствовала толчок в спину.

– Я, сэр, только я с вами не поеду.

– Фу, Агнесс, как безобразно ты себя ведешь!

– Пустое, миссис Стоунфейс, – возразил бидль, расплываясь в елейной улыбке. – Это даже хорошо, что девчонка упряма. Воспитатели смогут славно потрудиться, выкорчевывая ее пороки. Ведь когда дети ведут себя идеально, это расшатывает дисциплину в приюте. Тогда их и выпороть не за что. А ничто так благотворно не воздействует на растущий организм, как добрая порка.

– Полно вам ее стращать, сэр, – вмешалась миссис Брамли. – Попрощайся с папашей, моя хорошая. Я бы тебя… но… а я пойду домой, где меня семеро голодных ртов дожидаются, – произнесла она чересчур громко и внятно.

Не оборачиваясь, Агнесс закивала. Обладай взрослые ее даром, они бы тоже увидели, как из-под свеженасыпанного холмика показалась рука. Она пошарила вокруг себя, исследуя рельеф местности. Следом появилась вторая, такая же полупрозрачная, а уж затем из могилы выбрался весь мистер Тревельян. Поглаживая жидкие бакенбарды, он огляделся по сторонам с видом человека, который проснулся в чужой постели, но, хоть убей, не помнит, как там очутился.

– Папочка? – наклоняясь вперед, прошептала Агнесс.

– Неста? – мистер Тревельян отвесил дочери шутливый поклон.