В сопровождении едкого запаха рыбы и сверкающего голубого неба, которое сливалось с блестящим синим морем, влюбленные наконец добрались до места. Они размяли затекшие конечности и вздохнули; радость от того, что удалось преодолеть большое расстояние, подавила усталость. Оба оказались в безвыходном положении, и поэтому с Францией надо было расставаться. Обратного пути уже не было.

Колину удалось найти рыбака, который мог гнусаво произнести несколько английских слов и сохранил любовь к британской валюте — особенно к ценным золотым гинеям, которые сверкали на протянутой ладони молодого англичанина. С монетами, сохранившимися у них, Колину и Селии оставалось лишь надеяться, что рано утром им предстоит отправиться в путь. А пока надо было искать ночлег. Судьбе было угодно, чтобы тот же рыбак, который согласился перевезти парочку в Виареджио, показал им путь к видавшей виды гостинице у берега, коренастый владелец которой с превеликим удовольствием избавил их от последних франков, предоставив взамен еду и постель.

В крохотном кафе напротив Ла-Канабьер, где обслуживали компанию невзрачных посетителей и нескольких иностранцев, не нашедших места получше, Селия изо всех сил старалась не замечать убогий вид всего, что их окружало, и столь же жалкую комнату, которая должна была стать им прибежищем на ночь. Она уже задумывалась о том, где они будут спать в следующую ночь. Не исключено, что к завтрашнему вечеру эта гостиница покажется дворцом. Селия решила не раскрывать Колину своих тревог, чтобы не портить тому хорошее настроение разговорами об ожидавшей их суровой действительности, в чем она нисколько не сомневалась. Она могла лишь уповать на то, что отдававший рыбой француз, забравший у них деньги, еще не преодолел половину Лигурийского моря, считая свои гинеи и шиллинги, если это ржавое старое корыто, выдаваемое за судно, способно заплыть столь далеко.

Возможно, тревоги разожгли аппетит Селии, или же сказался шедший из кухни запах чеснока. Однако в этот пахнущий морем марсельский день Селии и Колину удастся отведать лишь глоток кофе. Ибо как раз в тот момент, когда они подносили к своим губам чашки с кофе с молоком, до их слуха донесся звон колоколов — а вместе с этим звоном за их столик присел знакомый человек.

Приезд сэра Джейсона…

Заперев двери Дома на Пустоши и поручив Неду Биггинсу наблюдать за собственностью, сэр Джейсон Хардвик с дубликатом паспорта переправился через Дуврский пролив на том же пароходе, что и его беглый кузен вместе с невестой несколько недель назад. Он с большим нетерпением ждал встречи с ними, ибо слишком долго обходился без сладострастных прелестей Селии.

Сэр Джейсон и в самом деле уже почти забыл крепкий сладкий вкус ее вишневой щели на своих губах — угощение, в котором он по собственной мужской глупости отказывал себе до тех пор, пока не осознал ошибку. Никогда больше он не будет отвергать подобные восхитительные удовольствия. Наоборот, он жадно набросится на эти медоносные лакомства, вытекающие из благоухающего источника, и не обратит ни малейшего внимания на то, сколько капель попадет ему на лицо. Сэр Джейсон уже не считал подобные желания недостойными мужчины. Ибо он сейчас знал, что быть мужчиной — значит изведать все царство наслаждений, которые может дать женщина.

Даже когда море обдавало сэра Джейсона холодом, его лицо горело от предельного желания. Он не захотел находиться внутри с остальными пассажирами, но предпочел остаться один и наслаждаться своими мечтаниями. А рядом свистел ветер и в ушах звучал далекий крик Селии. Сэр Джейсон вспоминал последние мгновения вместе, когда та нагая лежала на его постели, а охотно раздвинутые ноги открывали женские складки. Большие губы были гладкими и совершенными, словно фарфор, и почти такими же прелестными. Сэр Джейсон почтительно расположился перед этим сокровищем и пальцами раздвинул пухлые порталы, обнажив таким образом сверкающий внутренний розовый цвет и освободив затаившийся между ними оранжево-розовый бутон.