– Я так и понял, – кивнул Хьюго. – Хотя Тэсс, кажется, не желает распространяться на эту тему. – Помилуй боже, уже четверо детей! А ведь они с Лофтусом поженились всего шесть лет назад.

– А еще, – продолжил герцог, – в последнее время меня замучила подагра. Сегодня, впрочем, полегче, потому я и решил поупражняться и отвести душу.

– Попей лимонный сок, он поможет, – сказал Хьюго, невольно улыбнувшись: этот метод борьбы с подагрой знал даже невежественный парень по имени Колючка.

Герцог досадливо поморщился.

– Вижу, Хьюго, к чему ты клонишь. Явился, чтобы снова затеять глупейший разговор о своей больнице? Я не дам денег. Это противоречило бы здравому смыслу.

Отец явно был не в настроении, но Хьюго сдаваться не собирался.

– Я прошу не об этом, – сказал он.

Смерив взглядом манекен, герцог покосился на сына.

– Значит, ты не о больнице?..

«Бедный манекен, – подумал Хьюго. – Сейчас его снова проткнут».

– Ну, то есть… да, – пробормотал он и поспешно добавил: – Но я не прошу тебя выкладывать деньги из собственного кармана.

– Вот как?.. А чего же ты хочешь?

– Просто отправь в Королевское общество письмо с сообщением о том, что одобряешь мой план. Надеюсь, тогда они сами профинансируют мой проект.

– Об этом не может быть и речи. – Герцог, снова сделав выпад, проткнул «противника».

– И тебе даже писать не надо. Я и сам мог бы написать такое письмо, а тебе останется только подписать его и скрепить личной печатью.

Герцог нацелил рапиру на сына и коснулся острием его груди.

– Запомни, Хьюго, доброе имя человека гораздо важнее, чем его кошелек. Я бы с большей вероятностью просто дал тебе денег: анонимно, конечно же, – но связывать свое имя со столь безумным проектом не желаю.

Герцог снова направил на Хьюго острие рапиры, и тот машинально поднял свою, готовясь парировать выпад отца.

– В таком случае просто дай мне денег анонимно, – сказал Хьюго.

– Я не желаю поддерживать глупую затею. И вообще этот разговор меня утомляет. – Внезапно лицо герцога налилось краской – то ли от физического утомления, то ли от раздражения. – Если бы ты наконец подумал о семье! – Рапира его светлости молниеносно описала дугу и едва не выбила оружие из руки Хьюго. По залу раскатился звон металла. – Подумай, какую ты даешь пищу для злословия, заботясь об отбросах общества!

Тяжело вздохнув, Хьюго бросил рапиру на пол. Это было отличное оружие, но ему не годилось.

– Почему? – произнес он лишь одно-единственное слово, но оно, это слово, весьма красноречиво обозначало ту глубокую пропасть, что пролегала между отцом и сыном.

Уиллингем до сих пор не мог принять тот факт, что Хьюго задавал, задает и всегда будет задавать этот корокий вопрос. И вообще его сын давно уже отказался безоговорочно принимать все то, что, по мнению других, было правильно.

– Подними свою рапиру. – Герцог дышал тяжело, точно разъяренный бык. – Давай выясним, кто из нас прав.

Хьюго рассмеялся.

– Но не таким способом. Я не дурак, чтобы сражаться на условиях противника и его же оружием.

Сильным ударом рапиры герцог вспорол грудь несчастного манекена, и металл зловеще сверкнул в косых лучах послеполуденного солнца.