— Мои отношения с отцом вас совершенно не касаются, — спокойно сказала девица, вздернув выщипанные брови.

Я пожала плечами и пошла в нашу с теткой комнату — как ни противно это признавать, но зараза полностью права.

Однако на этом наше общение не закончилось, потому что примерно через неделю девица явилась снова в сопровождении агента по недвижимости — маленького роста, кругленького такого мужичка. Он был лысый, с бегающими глазками, в удивительно широких клоунских брюках. Квартира неплохая, сказал он, комнаты большие, если с приплатой, то можно попробовать выменять две однокомнатные. Вот Мариночка уже согласна...

Так мы выяснили, что эту стерву зовут Мариночка. Агент углубился в какие-то сложные подсчеты и обмеры, долго бегал по квартире, потом стоял в прихожей, глядя в потолок и шевеля губами, после чего испарился вместе с Мариночкой. Однако не навсегда, потому что вскоре явился уже с какими-то бумагами и сообщил нам как о величайшей радости, что он все устроил и что нам, чтобы въехать в однокомнатную квартиру, нужно доплатить всего лишь пять тысяч долларов. Мы с теткой рассмеялись и ответили, что у нас таких денег нет. Это была чистая правда, поскольку у тети Гали все накопления лежали в ящике комода под бельем и составляли двести пятьдесят долларов. Агент очень удивился, у него даже глазки бегать перестали. Очень жаль, что вы не хотите по-хорошему, сказал он и пригорюнился. Мариночка-то, конечно, комнату продаст, но на эту квартиру у него уже есть покупатель, и теперь сделка сорвется. И раз мы такие несговорчивые, то по просьбе Мариночки он расстарается и вселит нам какого-нибудь хронического алкоголика.

— Ну, испугал! — засмеялась тетя Галя. — Да мы, почитай, всю жизнь с алкоголиком прожили, уж не тем Виктор покойный будь помянут!

— Это не тот случай, — улыбнулся агент, — бывает все гораздо хуже. А не хотите алкаша — семейство многодетное можно устроить. Мама, папа и трое детей — от семи до десяти лет, самый возраст подходящий. Вы подумайте, конечно, над перспективой, только недолго, я зайду вскорости...

Ночью тетя Галя не спала, она ворочалась и вздыхала. Утром она не пошла на работу, долго звонила куда-то по телефону, говорила с кем-то, понизив голос, после чего нарядилась в темно-синий костюм и ушла.

Явилась тетка через несколько часов, уже к вечеру. В глазах у нее стояла нечеловеческая усталость и пустота, я даже испугалась, не заболела ли она. Не ответив на мои расспросы, тетка вытащила из сумки бутылку водки. У меня отвисла челюсть — никогда в жизни такого с моей теткой не случалось. Даже в гостях или за праздничным столом она рюмку едва пригубит...

Тетя Галя велела мне позвать тихого Петю и Генку-инвалида, после чего они втроем уединились на кухне и принялись квасить, поминая дядю Витю. Петя два раза бегал за водкой, пока мне все это не надоело и я не уложила тетку в постель совершенно пьяную. Она плакала и между делом обмолвилась, что была сегодня у моего отца и просила у него денег. Он богатый, денег у него куры не клюют, но один бог знает, чего это ей стоило, и чтобы я ни под каким видом не смела к нему обращаться, разве что уж совсем край придет... Да я и не собиралась этого делать, нужен он мне...

В результате теткиного героического поведения мы заплатили агенту пять тысяч долларов и переехали в однокомнатную квартиру на окраине.

Я очнулась от воспоминаний и удивилась, как я, оказывается, быстро все восстановила в памяти. Было так хорошо лежать в тишине, перебирая события моей жизни, голова почти не болела. Мне показалось, что я вернулась в детство, провожу время в этой котельной, пока тетка на дежурстве в больнице...

Проснулась я оттого, что кто-то взял меня за руку. Спросонья мне показалось, что я дома, то есть еще в старой нашей коммунальной квартире, что мне десять лет, я заболела гриппом и не пошла в школу, и тетя Галя сидит рядом со мной, держит меня за руку и спрашивает, чего я хочу на завтрак.