Отдельно в этом ряду стоит фигура машиниста 1-й статьи Павла Князева, который, как мы знаем, был каким-то образом замешан в «тулонском деле». Вспомним еще раз воспоминания Кетлинского о весьма красноречивой встрече приговоренных к казни с Княжевым, когда осужденные сами попросили об этой встрече, во время которой умоляли Княжева в чем-то признаться, но тот это сделать категорически отказался.

При этом П. Княжев в исторических трудах о революционном движении на «Аскольде» традиционно считается одним из в первых большевиков крейсера, причем человеком, имевшим весьма тесные связи с большевистской эмиграцией еще до революции. Здесь нелишне вспомнить, что именно большевистское крыло РСДРП в годы Первой мировой войны являлось наиболее яростной и последовательной пораженческой партией. По логике вещей, даже не сам подрыв, а сам факт его инсценировки был (как показало время) весьма выгоден большевикам. Как мы уже знаем, попытка подрыва вызвала ответные репрессии в адрес матросов. Следствием этого стала быстрая революционизация команды со всеми вытекающими отсюда последствиями. Забегая вперед, скажем, что именно взвинченная после «тулонского дела» аскольдовская команда стала впоследствии главной движущей революционной силой на всем Русском Севере. Так что с точки зрения подготовки будущей социальной революции «Аскольд» был весьма важен не только для германской агентуры, но и для пораженческих партий (помимо большевиков, к таковым относились и анархисты). Если искать виновных по принципу «кому это было выгодно», то большевики с анархистами имели заинтересованность если даже не к взрыву «Аскольда», а к его имитации, нисколько не меньше, чем германская или австрийская агентура

Бывший аскольдовец С Сидоров в своей книге «Не хотим быть битыми» (Профиздат, М., 1932 г.) написал следующее: «Бирукова (так в книге. — В.Ш.), Бешенцева, Шестакова, фамилию четвертого я позабыл, и несколько активнейших членов нашего кружка, очевидно, выдала «шкура».

Фраза весьма любопытная. Если некая «шкура» выдала, значит было, что «выдавать», т.е. люди, переданные в руки правосудия были реально виновны в организации диверсии. Заметим, что С. Сидоров в феврале 1917 года, как и матрос Князев, записался в партию большевиков. При этом в своих мемуарах С. Сидоров более тему своей осведомленности об организации диверсии и ее участниках больше не развивает, ограничившись лишь данным намеком.

И все же никаких реальных доказательств того, что какая-либо из пораженческих революционных партий имела отношение к организации и подготовке взрыва, у нас нет.

Поэтому наряду с данной версией вполне может иметь место и версия о попытке мести со стороны одного или нескольких матросов, сводящих свои личные счеты с начальством.

Это косвенно подтверждает и проведенное расследование дочерью К.Ф. Кетлинского писательницей Верой Кетлинской. Из документов В. Кетлинской (материалы, суммированные в специальной разработке ЦГА ВМФ, были завизированы ленинградским истпартом): «…Анализ всех следственных материалов 1916—1917 гг. показал, что никаких обвинений в организации революционного восстания или заговора никому из обвиняемых не предъявлялось. В свидетельских показаниях и приговоре суда ничего о революционном заговоре не записано. Наоборот, суд и ряд свидетелей считали покушение на взрыв крейсера актом диверсионным, а не политическим, могущим повлечь за собой, при настоящем взрыве, гибель всей команды. Никаких материалов о революционной деятельности 4 расстрелянных матросов в документальных материалах суда и следствия, а также в секретной переписке по «Аскольду» не обнаружено».

Впрочем, и архивная справка В. Кетлинской тоже не бесспорна…

Существует еще одна версия — взрыв (а точнее, инсценировку взрыва) якобы организовали офицеры корабля.