Мало—помалу у Сисси, чье состояние здоровья потребовало пребывания на острове Мадейра, появился вкус к путешествиям — невинный грех ее отца герцога Макса. Прикованный к своему императорскому рабочему столу, Франц Иосиф очень от этого страдал, но потом потихоньку смирился и довольствовался теми восхитительными моментами, когда его любимая Елизавета соглашалась остаться на какое—то время а дом с ним. Она к тому времени стала таи замечательной, такой соблазнительной женщиной, что ее очарование поражало всех от мала до велика, кому выпало счастье к ней приблизиться.

Возможно, она слишком хорошо это поняла и впоследствии даже злоупотребляла этим. Но как много встречалось мужчин, не претендовавших на большее, чем обожание.

СИССИ И ШАХ ИРАНА

Никогда еще Вена не испытывала подобного возбуждения, не видела таких толп народа, как в тот прекрасный сезон 1873 года. Никогда еще австрийским монархам не приходилось подвергаться столь тяжелым испытаниям, особенно Елизавете, чувствующей перед протоколом и официальными празднествами священный ужас, а по отношению к толпе — страх, от которого так и не избавилась. Однако прежде не была она так красива, не привлекала такое восхищение и любопытство публики. И в жизни не приходилось ей так долго выполнять «представительские» функции…

Все началось 20 апреля, со свадьбы ее старшей дочери Жизели и ее двоюродного брата принца Леопольда Баварского. Получился большой праздник — молодые люди женились по любви. Помолвленные больше года, молодые люди с большим трудом прождали год, навязанный им Елизаветой, которая считала, основываясь на личном опыте, что в шестнадцать лет дочь еще не созрела для замужества.

Новобрачная, полная очарования в короне и под вуалью, естественно, привлекала взоры присутствовавших на церемонии, но намного чаще все смотрели на ее мать. Ослепительно красивая, в расшитом серебром платье, с великолепными рыжеватого оттенка волосами, увенчанными бриллиантовой диадемой, молодая женщина, ей было тридцать пять, вовсе не походила на мать невесты. И только слезы, появившиеся у нее на глазах в тот момент, когда юная принцесса произнесла традиционное «да», на какое—то время выдали ее материнские чувства.

Но слезы быстро прекратились, и вовсе не потому, что Жизель не близка ее сердцу (хотя и воспитана большей частью эрцгерцогиней Софией, скончавшейся за года до этого, и она предпочитала ей Валерию, свою младшую дочь), а потому, что этот праздник любви был ей очень приятен. А кроме того, это веселая свадьба, увенчанная представлением «Сна в летнюю ночь», которое Елизавета посмотрела, впрочем, без особого восторга.

— Никак не могу понять, — сказала она, прикрывшись веером, своей фрейлине графине Фестетиш, — как можно выбрать для свадебного вечера пьесу, где принцесса влюбляется в осла!

Но принц Леопольд услышал ее слова и с улыбкой наклонился к своей ослепительной теще:

— Не намек ли это на меня?

— Конечно, нет, друг мой! Но «Сон в летнюю ночь» — обязательная повинность для каждого, кто женится на дочери австрийского дома. Не знаю, какой вдохновенный церемониймейстер надумал включить ее во все программы проведения свадеб.

Артисты все же сыграли великолепно — празднества в Вене начались со смеха и аплодисментов. Спустя месяц наследный принц Германии и принц Уэльский торжественно открыли Большую международную выставку; для участия в ней в Вену съехалась чуть ли не вся аристократическая Европа, включая принцев, королей и императоров.