|
Зигмунд чувствовал, что в нем что–то словно умерло и он больше не сможет насладиться полнотой любви. Он не мог сдержать слезы, когда хоронили мальчика. Впервые семья увидела его плачущим на публике. В конце июня Зигмунд и тетушка Минна выехали в Бад–Гаштейн на воды, где они обычно лечились. Марта подтрунивала: – Вы напоминаете мне итальянок, которые каждое лето уезжают на воды промыть свою печень. На деле это предлог для разговоров; они мечтают о таких поездках всю зиму. У них нет никаких неполадок с печенью, как у вас с желудком, но это поможет вашей психике. Первого августа он приехал к Марте и Анне в гостиницу «Дю Лак» в Лавароне, куда неоднократно выезжала семья и где она была окружена вниманием владельцев. Комитет проводил заседания в долине, в местечке Сан–Кристофоро. Зигмунд знал, что комитет переживает трудное время; вновь вспыхнула ссора между Отто Ранком и Эрнестом Джонсом по поводу управления издательством в Лондоне. На стороне Ранка был Ференци, но не Абрахам и не Закс. Зигмунд прослышал, что Ранк намерен просить комитет об отставке Джонса, но надеялся, что другие члены не допустят такого. Комитет должен сохраняться в целостности! Однако Зигмунд считал, что ему не следует вмешиваться. Нужно, чтобы члены комитета сами решали собственные внутренние проблемы и работали вместе сплоченной группой, какой они были все одиннадцать лет. Комитет уладил свои затруднения, насколько мог, затем его члены прибыли в Лавароне для встречи с Фрейдом. Зигмунду предстояло пережить мучительный период, ибо нёбо еще не зажило. Он знал, что требуется два–три месяца, чтобы затянулась рана, но прошло четыре, а ощущение было такое, что вновь растет опухоль. Он просил доктора Феликса Дейча приехать в Лавароне. Дейч тщательно обследовал нарост, но вновь отказался высказать свое мнение. Зигмунд давно собирался съездить с Анной в Рим в сентябре, чтобы показать ей любимый им город. – Прекрасная идея! – воскликнул Дейч. – Покажите Анне все, что вам нравится в Риме, но постарайтесь вернуться домой к концу месяца. Тогда мы решим, что делать дальше. В день, когда Зигмунд и Анна возвратились в дом на Берггассе, появился Феликс Дейч. Он выслушал их рассказы о Риме, затем двое мужчин удалились в рабочий кабинет Зигмунда. Дейч не просил разрешения обследовать полость рта Зигмунда, а сказал с серьезной миной на лице: – Профессор Фрейд, я договорился о встрече в конце недели с профессором Гансом Пихлером. Он самый известный в Европе хирург, оперирующий полость рта. – Я о нем не слышал. Дейч поморщился. – А он не слышал о вас. Такое случается в нашей профессии, ибо медицина все более специализируется по направлениям. – Расскажите мне о нем. – Гансу Пихлеру сорок шесть лет, он венец, получил медицинскую степень в университете в девятисотом году и начал свою подготовку как хирург уха, горла, носа под руководством доктора Антона фон Эйзельсберга, который был первопроходцем в этой области. Однако его карьера очень рано прервалась из–за экземы. Ему пришлось отказаться от хирургии. Он уехал в Чикаго, в Северо–Западную стоматологическую школу, где выдержал экзамены, излечил экзему и возвратился в Вену, где успешно занимался зубоврачебной практикой. Однако его увлечение хирургией полости рта не ослабло, и он вернулся в клинику Эйзельсберга, чтобы продолжить работу в области хирургии полости рта. Война предоставила ему более чем достаточную возможность оперировать на солдатах, чьи челюсти, нижние части лица были повреждены осколками. Говорят, что он возвращал раненым солдатам нормальные лица. |
