При полном параде я спустилась в огромную гостиную и увидела двух мужчин в белых комбинезонах. Они устанавливали в центре комнаты вечнозеленое дерево.

– Елка! – удивилась я.

– Скоро праздник, – напомнил один из рабочих. – Ольга всегда устанавливает ель за пять суток до торжества.

Я посмотрела на календарь, стоявший в серебряной рамке на белом фортепьяно.

– Но завтра девятнадцатое декабря! До тридцать первого уйма времени.

Мужчины улыбнулись.

– Рождество двадцать пятого, – произнес один.

– Вообще‑то Волковы его два раза отмечают, – уточнил второй, – по европейскому календарю, затем нашенское, седьмого января, ну и Новый год соответственно.

– Отлично мы устроились, – перебил первый мужчина, – получаем много подарков. В Европе последний день года почти не отмечают, для них главное, когда Иисус на свет появился. Но Ольга всем по четыре сувенира готовит.

– Хорошо получать презенты, – согласился другой, – пустячок, а приятно. Уж извините, мы тут пошумим недолго.

В глубокой задумчивости я покинула гостиную. Собираясь в Бургштайн, я начисто забыла про Рождество. Обратный билет у меня куплен на утро тридцать первого декабря, я рассчитывала вернуться около семи вечера домой и достать из чемодана сувениры, приобретенные за границей. Но не вспомнила про католическое Рождество! Двадцать пятого декабря Оля, Роберт, Борис и, наверное, многочисленные гости соберутся у переливающейся разноцветными огоньками ели. Руку на отсечение даю, радушная хозяйка приготовила мне сюрприз. Правила приличия требуют сделать ответный подарок. Остается один выход: приобрести в Бургштайне сувенир и выдать его за привезенный из Москвы.

Я повеселела и пошла искать Раису – экономку Волковых. Она на кухне старательно терла мягкой тряпочкой салатницу.

– Вы сами чистите столовое серебро? – удивилась я. – В доме же есть горничная.

Раиса отложила в сторону полировочное средство.

– Оно верно, – вздохнула она, – но разве сейчас найдешь хорошую прислугу? Я Олечке постоянно жужжу: «Ну давайте пригласим тайку. Они тихие, очень аккуратные, исполнительные. Все, у кого азиатки служат, нарадоваться на них не могут». Но она отвечает: «Рая, ты мою позицию знаешь. Главное, обеспечить работой российских девушек!» Хотите чаю?

Экономка встала и, не дожидаясь моего ответа, пошла к шкафчику с посудой. Говорить при этом она не переставала:

– К сожалению, у наших девочек свои планы. Никто не нанимается на длительный срок. Придут в дом, поработают несколько месяцев и ну петь: «Ольга Сергеевна, мы учиться хотим, не желаем всю жизнь с тряпкой бегать». Красиво получается! Прикатили, отъелись, приоделись за хозяйский счет, знакомства завели, и адью. Олечка – добрая душа, всем помогает. Тьфу! Серебро я никому чистить не доверю, поцарапают, помнут!

Я решила перевести беседу на интересующую меня тему:

– Раечка, есть ли в Бургштайне магазин, где торгуют сувенирами из России?

– Матрешки, оренбургские платки, вологодские кружева, шкатулки из Палеха, жостовские подносы? – спросила Рая.

Я кивнула.

– Здесь этого добра навалом, – протянула экономка, – в южной части Бургштайна есть Рашен‑авеню, там на каждом углу гжель, деревянные игрушки, значки, ушанки – а зачем это вам?

– Хочу сувенир купить, – призналась я.

Глава 3

Раечка засмеялась:

– Вот уж всем глупостям глупость. – В ту же секунду она спохватилась: – То есть я хотела сказать, нет ни малейшего смысла покупать здесь российский товар!

Я смутилась:

– Вы меня неправильно поняли, я хочу приобрести Оле подарок на Рождество.