А узнала лишь благодаря бесшабашной юности. Она отчаянно захотела узнать о мужчине, который, как она думала, бросил ее и мать. Готовилась сразиться с ним, одарить жуткими кошмарами, пока тот не станет умолять о пощаде. К своему полному потрясению Лидия столкнулась с Солином.

Мужчиной, воспитавшим ее как дочку, потому что она ею и была. Солин не признавал ее лишь из-за опасений, что враги причинят ей боль.

Лидия помнила ночь прозрения, словно это было вчера.

– Я испробовал все, пытаясь заставить твою мать полюбить меня. Сначала она приняла меня за смертного, но узнав, что я Ловец снов, возненавидела. И даже тогда я не сдался. Но, в конце концов, мне пришлось уйти. Она не позволила мне остаться, чтобы я ни говорил и ни делал. Я узнал о твоем рождении только после того, как тебе исполнилось три. Я поклялся твоей матери, что не буду искать с тобой встречи. Она боялась, что тебя убьют, если узнают, чья ты дочь. Я понимал, что она вправе бояться, поэтому согласился не приближаться к тебе.

Мать никогда не говорила ей и дедушке, что отец Лидии – соблазнивший ее бог. И никогда не называла имени Солина.

– Я ключ, – выдохнула она Сетху, столкнувшись лицом к лицу с пугающей правдой. Как Сетх и сказал, сейчас все стало кристально ясным. – Что нам делать?

Сетх не знал ответа. В голове проносилась тысяча мыслей. Вот только исход был один.

Смотреть, как Лидия умирает.

Раз Верлина отправили по следу, он не остановится, пока их обоих не запрут в Азмодеи. Они смогут скрываться от преследователей, лишь пока не совершат ошибку.

И тогда оба окажутся в Азмодеи. Рано или поздно. Как бы они ни старались этого избежать, невозможно скрываться и вечно бегать.

Честно говоря, за себя он не волновался. Собственная жизнь не имела для него значения, да и ценности. Так было всегда. Но Лидия...

Она стала для него всем. Ради нее он будет сражаться.

И отдаст жизнь.

И теперь, когда греки узнали, кем и чем является Лидия, они не прекратят поисков, пока она не умрет и не перестанет представлять для них угрозу.

Не остановится и Нуар. Даже если Сетх не знал о других богах, об этом ему известно многое.

Чем больше накатывало мыслей, тем упорнее он продолжал возвращаться к единственному логическому решению. И от этого ему становилось дурно.

«Ты не можешь. Нуар тебя прикончит».

Если бы. Но Нуар не убьет его. Просто заставит завидовать мертвецам.

Сетх собрался с духом, готовя себя к тому, что придется сделать ради свободы Лидии.

– У меня есть идея, – произнес он с мрачной улыбкой.

В ту секунду, когда Сетх зашел в тронный зал с Лидией на руках, сражение прекратилось. Один за другим все повернулись, уставившись на него.

Он шел гордо, с высоко поднятой головой, хотя внутри все заледенело и изнывало от боли. Сетх удивлялся, как ему удается двигаться.

«Я должен это сделать. Другого пути нет».

Но знание не приносило облегчения. Как и отец, он был богом трагедии и скорби. Обреченный уничтожать все, независимо от того, насколько сильно любит и дорожит этим.

Проклятый никогда не познать любви.

Сетх не спускал глаз с греческих богов, неся Лидию к Солину и Фоноям, которые до этого схлестнулись в схватке. Стояла гробовая тишина, и Сетх мог слышать собственный пульс.

С отвисшей челюстью Маахес выпустил сильный разряд молнии. Ярость полыхала в глазах бога, но внутри все онемело от боли, так что Сетху было плевать, какого мнения о нем древнее божество.

– Что же ты наделал, мальчик?

Сетх не ответил и прошел мимо Маахеса, положив Лидию у ног Солина.

– Я тебя предупреждал, что если не вернешься, убью ее. Я просто сдержал обещание.

С криком, порожденным безграничной скорбью, Солин вонзил короткий меч в бок Сетха.