– Ты видела его?

– Только его силуэт.

– Слышала его?

– Да.

– Он что‑то говорил?

– Он стонал. Я не уверена, но мне показалось, что он звал меня и детей. И просил, чтобы его впустили, жаловался, что страшно голоден.

– Ты разговаривала с ним?

– Нет.

– Нельзя разговаривать с мертвяками!

– Я не сказала ему ни слова.

– Но ты знаешь, почему он вернулся?

– Нет.

– Ты догадываешься, из‑за чего твой муж стал мертвяком?

– Нет… – женщина отвечала твердо, но Гиз чувствовал, что она снова врет. Или не говорит всей правды.

– Скажи мне! – напирал Гиз. – Доверься! Это поможет и мне, и тебе!

– Я уже все сказала!

– Ты не сказала самого главного!

– Мне больше нечего сказать!

– А о заброшенном доме напротив? О нем тебе тоже нечего сказать?!

Женщина запнулась, застыла с открытым ртом, буравя взглядом лицо Гиза. Светильник в ее руке заметно дрожал, по стенам и потолку скакали тени.

– Уходи! – Она вдруг с силой толкнула дверь. – Вон отсюда! Немедленно!

– Эй, – Гиз даже растерялся. – Чего это на тебя нашло?

– Убирайся прочь из моего дома!

– А как же мертвяк? Я обещал вас от него избавить. Я должен это сделать. Обязан!

– Ты… – голос женщины задрожал. – Ты… ты специально меня мучаешь!

– Нет же! – запротестовал Гиз, чувствуя себя глупо и неуютно. – Я просто делаю свою работу.

– Ты обвиняешь меня в чем‑то… Я не понимаю… – Женщина закрыла лицо свободной рукой, всхлипнула. – Я ни в чем не виновата…

– Хорошо, я тебе верю… – В этот момент Гиз действительно усомнился в себе, в своих подозрениях, догадках, предчувствиях. – Я просто пытался как следует во всем разобраться…

Дила тихо плакала. А Гиз все оправдывался, начиная злиться на себя, на собственную неуверенность:

– Я думал… Я надеялся, что ты можешь что‑то прояснить… Я же чужой здесь. Я не знаю всего… А каждая мелочь может оказаться важной…

– Мы устали. – Женщина рукавом вытерла слезы, искоса заглянула охотнику в лицо. – Мы все очень устали бояться… Ты действительно нам поможешь?

– Я постараюсь, – ответил Гиз.

– Хорошо… – Дила почти успокоилась. – Оставайся… Я принесу тебе овчину и свечу.

– И захвати чего‑нибудь попить, – сказал Гиз.

– Разве только воды.

– Меня это устроит.

24

Дила вышла, и Гиз на какое‑то время остался один. В полной, абсолютно непроглядной темноте.

Касаясь рукой стены, он прокрался к большому сундуку – едва ли не единственному здесь предмету мебели, – ощупал его, присел на край. Положил меч на колени, закрыл глаза, сосредоточился, пытаясь уверить себя, что ничего страшного в окружающем мраке нет.

«…Если не можешь справиться со своим страхом, – говорил когда‑то Страж, – сделай его источником своей силы. Заметь, если человек боится паука, и если он увидит его рядом с собой, то немедленно вскочит, чтобы убить насекомое. И для этого человека неважно будет, чем он только что занимался – отдыхал ли, обедал, разговаривал с кем‑то. Даже если он устал, если он уже был готов заснуть, он мгновенно очнется, схватит первую попавшуюся вещь и прихлопнет несчастного паука с такой силой, что от того и мокрого места не останется.