– Что ж, тогда хоть одно утешает: этим негодяям ничегошеньки не досталось! – прошептала я.

– Только ты, – негромко сказал старик.

– О чем ты, дядюшка?

– Князь Даккор взял над тобою опеку, хотя у тебя есть родня. Пусть дальняя, но есть – Литтены, ты же знаешь!

– До них поди доберись. Туда быстрокрылый-то лететь будет несколько суток, и это если его еще упросишь, да и легконогие скорее не доскачут… И сдается мне, – я заговорила совсем тихо, – князь мало что о них знает, слыхал только, что есть такие… где-то очень далеко, за перевалом. А я ничего не говорила, потому как не спрашивали.

– И правильно сделала, – так же тихо ответил он. – А про женитьбу-то правда?

– Так князь решил, а что я могу поделать? – Я покосилась на Райгора, кружившего в танце ту кружевную прелестницу. – Я случайно услышала – это ради перевала. Он же мне достанется, а так – мужу. Еще немного, и стану княжной…

– А не хочется? – шепнул старик.

– Нет. Райгор недобрый, – повторила я однажды сказанное. – И ему невдомек, что у меня за приданое… То ли отец ему не говорит, то ли и сам толком не понимает – перевал и перевал. А так вот увидит кого из наших соседей – со страху поседеет!

– Да уж… Завалы-то разобрали на том месте, где Сайтор стоял, – повторил Раве, – фундамент уцелел, что ему сделается? Его еще когда сложили, о тех временах и памяти не осталось, а он держится. А стены навести… помогут. Прежние-то были… не знаю, десятыми по счету или больше? И твой отец верно всегда говорил: замок проще перестроить, чем щели залатать. Вот и сбылось, только…

– Только мне туда никак не попасть, – покачала я головой, – разве что с супругом. Но будто он станет меня слушать!

– Если сумеет понять – станет, а нет – зачем тебе такой муж? – Старик тяжело вздохнул и взял меня за обе руки. – Ну да ничего. Я передам, что ты жива. Ждать будут… А знамо бы дело, заранее подговорил бы кое-кого, взяли да умчали тебя, и ищи ветра в небе!

– Не выйдет, дядюшка. Охраны много, а из замка меня вовсе не выпускают.

– Оно и видно, совсем худая да бледная… На родителей до чего похожа! Глаза совсем отцовы – грозовые, темные, с просинью да просверком. А волосы материны. – Он осторожно коснулся выбившейся из моей косы пряди. – Эх, прежде были чистое золото, мягкие, словно шелк, любо-дорого взглянуть, хоть вышивай ими! А теперь солома соломой, уж прости…

– Говорят, это от болезни, – вспомнила я слова Мадиты. – Ну хоть вовсе не выпали, и на том спасибо. А и такие годятся, верно?

– Да, на равнинах который год поля ни градом не бьет, ни дождем не заливает сверх меры, рожь с пшеницей стоят в мой рост, – задумчиво произнес Раве. – Только колосья почти пустые, молоти не молоти – солома одна.

– То-то и пир сегодня скромный… – сообразила я.

– Вот-вот. Но нам про это знать не полагается, верно? И вот что, Альена. – Он наклонился к самому моему уху. – Думается мне, срок мой подходит к концу, и вряд ли мы еще свидимся…

– Дядюшка!

– Не перебивай! Я старше твоего отца больше чем вдвое, пора и честь знать. Так вот, запомни…

Он сказал всего несколько слов, явно не все, что собирался, но делать было нечего: князь прислал за мною слугу.