Однако не настолько далеко, как ей хотелось бы. Ее решение стать членом ордена друидов положило этому конец. Ее дядя присел на табурет, на который она складывала заметки, без колебаний отодвинув эти бумаги в сторону. Хотя на самом деле он был ее двоюродным дедом, Афен считала такое наименование громоздким и называла его просто дядя, выражая тем самым свою привязанность, поскольку они были очень близки. Он был высоким и худым, у него были такие же светлые волосы, как и у нее, однако уже начавшие седеть.

— Ты знаешь, скоро уже полночь. Что бы тебя здесь ни держало, это может подождать до утра.

Она улыбнулась и кивнула:

— На самом деле, меня ничего не удерживает. Я просто потеряла счет времени. Спасибо тебе, что спасаешь меня.

Он улыбнулся в ответ:

— Нашла что–нибудь интересное сегодня?

— Ничего, — спокойно солгала она. — То же самое, что и всегда. Каждое утро, я думаю, что именно в этот день я обнаружу какую–нибудь тайну о магии, какие–то зацепки о потерянных талисманах или забытых заклинаниях. Но каждую ночь я с разочарованием ложусь в свою кровать.

Он оглядел комнату, замечая книжные полки и коробки, пачки бумаг, упакованные в металлические обложки, клочки и обрывки документов, а также заметки.

— Наверное, здесь ничего нет. Скорее всего, ты просто сортируешь документы, которые, кроме тебя, никто никогда не будет читать. — Он снова взглянул на племянницу. — Я не пытаюсь тебя отговорить, только не после стольких трудов. Мне  лишь  кажется, что  это  просто  пустая  затея.

— Пустая затея? — повторила Аффен. Ее голубые глаза вспыхнули. — Ты считаешь, что я, возможно, провела последние триста шестьдесят четыре дня впустую?

Он успокаивающе поднял руки:

— Я просто неправильно выразился. Пожалуйста, забудь, что я сказал. Я мало понимаю в том, что ты делаешь, чтобы сомневаться в твоей работе. Я лишь забочусь о тебе.

— Ты знаешь, дядя, почему я здесь, — спокойно ответила она. — Ты знаешь важность того, чем я занимаюсь.

— Я знаю, что ты считаешь это важным. Но если ничего не обнаружится, не будет найдено никакой магии, никаких талисманов, то чего ты добьешься?

— Я стану уверенной в том, о чем ты только что сказал, — ответила она. — Я буду точно знать, что ничего не упустила. Прошло очень много времени и многое в наших хрониках было забыто или потеряно. В конце концов, мы очень древний народ.

Эллич пожал плечами, поудобнее усевшись на табурете:

— Настолько древний, что больше не являемся теми, кем были когда–то, и, вероятно, уже никогда не будем. Мы эволюционировали со времен Эпохи Волшебного мира. Мы не рассчитываем на магию, как делали когда–то — или, лучше сказать, не на те же самые виды магии. Мы теперь делим этот мир с другими, разными видами. Волшебный мир, который служил Пустоте, заключен в Запрете. Сейчас, вместо этого, мы имеем дело с людьми, народом с гораздо меньшей фантазией, и необходимости в защитной магии, которая у нас тогда была, больше не существует.

Она бросила на него взгляд:

— Некоторые могут в этом сомневаться. Например, Грайанна Омсфорд, если бы она еще жива.

— Да, скорее всего, жива. В конце концов, она ведь была Ведьмой Ильзе.

— После этого она также была Ард Рис нашего ордена и спасла всех нас от тех самых людей, от которых, как ты считаешь, нам больше не нужно защищаться. — Аффен вздохнула. — Послушай меня, вступающую в бессмысленный спор со своим любимым дядей. Сколько можно? Давай не будем ссориться. У меня есть работа и я намерена ее выполнить.