Я сделала это ошибочно считая, что он передумает, надеясь, что перспектива потерять меня будет так же болезненна для него, как для меня — потерять его. Я поступила так от отчаяния, но в то же время понимая: говоря, что не смогу покинуть свой дом и свой народ, я говорила правду.

Сквозь слезы отчаяния и внутренней боли от мысли, что мне уже никогда не будет так хорошо, мы в последний раз занялись любовью, а потом он с довольным видом покинул мою кровать, а я заснула, думая, что, может быть, я одержала свою победу и он останется.

Как же я была не права. Я ничего не выиграла. Он не ушел из дома, когда покинул мою кровать. То, что он натворил, и является причиной моего позора и отчаяния. Поскольку он был дарклингом, я знала, что он обладает магией. И из–за того, что я его любила, то никогда не спрашивала о ее природе. Казалось, она не имеет никакой связи с нашими отношениями и нашей любовью. Я знала, что она была; и меня это не тревожило.

Но когда я проснулась во второй половине дня, то обнаружила рядом с собой записку. Там вот что было написано:

«Я не могу уступить тебе.

Ты должна пойти со мной.

Воспользуйся этими Эльфийскими камнями, чтобы найти меня

И вернуть остальные камни,

Которые я забрал в залог.

Я так сильно люблю тебя.»

Под этой запиской лежали три синих Эльфийских камня, это были поисковые камни из пяти драгоценных комплектов.

Я сразу же бросилась туда, где мой отец хранил взаперти Эльфийские камни, боясь того, что смогу там найти. Открыв замки, встроенные в тайник, при помощи магических слов, с которыми они были заперты, к своему ужасу я обнаружила, что мой дарклинг не солгал. Эльфийские камни пропали — все, кроме тех трех, что он оставил мне.

Поначалу я ничего не понимала. То, что он ушел и просил меня отправиться за ним, было достаточно ясно, но вот остальное нет. Смысл его слов был мрачным и опасным; я не была уверена, к какому итогу это приведет. Забрал ли он Эльфийские камни только для того, чтобы убедить меня последовать за ним, или украл их по совершенно другой причине — помочь своему народу, дать им магию, которой у них не было, как у слуг Пустоты? Первое было отчаянным и опрометчивым поступком. Второе же являлось преднамеренным злом. Я не могла поверить, что он это сделал. А если я ошибалась, что тогда? Что он знал об Эльфийских камнях? Знал ли он, что не сможет ими воспользоваться — что никто не сможет этого сделать из его рода дарклингов? Понимал ли он, что нужен истинный эльф, чтобы оживить их магию? Знал ли он, что Эльфийские камни должны быть переданы добровольно, чтобы они смогли служить их владельцу?

Какова истинная причина, по которой он их забрал?

Я ничего не рассказывала ему о том, где их можно найти или как до них добраться. В этом я уверена. И тем не менее, он каким–то образом это узнал. Сколько еще он знал того, о чем я не подозревала? И сколько из того, что я знала о нем, было ложным?

Из–за своей неуверенности я чуть не впала в истерику. Я не могу понять, как разрешить этот вопрос ко всеобщему удовлетворению. Я не могу пойти к нему, не зная правду насчет его намерений. Как я могу быть уверенной в том, что он задумал? Предал ли он меня или действительно думает, что эта кража приведет меня к нему?

Если он тот, кем я его считаю — тот, кого я полюбила, — то это последнее. Но почему он не доверился мне, если хотел сделать это для того, чтобы мы были вместе? Зачем он прибег к такому отчаянному поступку? Неужели он не понимает, в какое положение поставил меня? Неужели он считает, что я смогу сбежать из–за обвинения, которое ляжет на меня после этой его кражи, или я больше для него ничего не значу?

Что же мне делать?

25 число 8‑го месяца

Прошло уже несколько дней с тех пор, как я писала тут, но мои мысли слишком ядовиты, чтобы записывать их.