– Ага, по нам тут стрелять начали, а мы должны были молчать в ответ, так, что ли? Разбежался! Моя полиция меня бережёт, только как-то паршиво бережёт – ажно самому беречься приходится.

– Вайс, не кипятись, – вмешался Датч, пряча револьверы и присаживаясь на корточки рядом с лежащей на земле девушкой. – Это ж из-за неё ты весь этот сыр-бор затеял?

Тьфу ты. Девка, точно же! Забыл уже…

– Да, из-за неё. Её не зацепило?

– Нет, ран у неё нет, – покачал головой здоровяк. – Правда, и пульса тоже.

– Хочешь сказать, что она…

– Именно. Померла.

Ну вот что за невезуха, а?

– Джонни, займись этими ребятами, – кивнул в нашу сторону одному из своих парней Фрей.

– Вы арестованы! – бодро рявкнул коп, наставляя на нас винтовку.

В следующий момент на него смотрело пять пистолетных стволов. То, что коллеги полицейского тоже взяли нас на прицел, казалось, ни меня с Датчем, ни священника не взволновало.

– Не вводи нас во искушение, сын мой, – добродушно произнёс длинноволосый.

– Гхм… Тогда задержаны.

– Джонни, если тебя убьют, я не буду мстить, потому что ты идиот! – издали рявкнул Уолтер. – Святош опроси и отпусти, двое других головорезов пускай тоже дадут показания и катятся на все четыре стороны.

– Я бы хотел кое-что для начала прояснить. – Я убрал «катлассы» и подошёл к лежащей на земле девушке.

– С удовольствием отвечу на любые ваши вопросы, – дружелюбно сказал Датч, нажимая на клавишу и откидывая в сторону барабан одного из револьверов. Раз – и на землю валятся золотистые гильзы, а здоровяк достаёт из одного из многочисленных карманов жилета специальную обойму для перезарядки.

– Он был незаряжен? – поинтересовался длинноволосый, убирая свой удлинённый «глок» под сутану.

– Зато я мог опустошить барабан второго всего за две секунды. Уверен, этому господину такого бы хватило с запасом.

– И то верно…

39

Беглый осмотр тела неизвестной показал следующее.

На вид – лет двадцати пяти, очень худая. Из одежды – свободная рубаха типа больничной. Отсутствует левый глаз, предположительно удалённый хирургическим способом. Множественные ушибы и ссадины. Запястья и лодыжки носят следы связывания чем-то эластичным.

Кости правой руки носят следы многочисленных недавних переломов. Плохо заживших. На голове – следы от применения электрошока. Множественные следы от уколов на левой руке…

Беглянка из какой-нибудь больницы, вполне возможно, даже подпольной по принудительному изъятию органов?

Но тогда на кой ляд у неё на груди выжжено какое-то замысловатое клеймо, а левая рука от пальцев до плеча покрыта вязью вырезанных прямо на коже символов?

– Эмм… Падре, отче или как вас там… – обратился я к стоящим рядом священникам, которые уже закончили давать показания полиции, но не торопились покидать место боя, о чём-то негромко переговариваясь между собой.

– Отец Энрико, – вежливо представился длинноволосый, а затем указал на своего хмурого спутника. – Отец Аксель. Мы представляем на Тортуге церковь Святых Апокалипсиса.

Это не простые католики или лютеране, а что-то вроде воинствующих сектантов, учитывая пистолеты, ножи и гранаты. Логично, да… Кто, кроме таких, может жить здесь?

– Никогда о такой не слышал, – признался Датч, глядя, как ходящие вокруг полицейские собирали трупы и оружие перед департаментом.