Странно… Корабль весь покорёженный, а хрупкая вертушка цела…

– Приготовились.

Мы приблизились к кораблю поближе, и я взял со дна лодки тяжёлый пневматический гарпуномёт. Хлопок – и тяжёлая зазубренная стрела, разматывая за собой тонкий прочный трос, намертво врезалась в борт идущего «Арктика».

Подошли вплотную, смотали излишки троса, более-менее зафиксировали лодку. Датч заглушил мотор и взял бухту с крюком.

«Санрайз» кораблём был не слишком крупным – не танкер и не лихтеровоз, так что высота борта у него была всего метров пять.

Здоровяк раскрутил «кошку» и зашвырнул её наверх, зацепившись за ограждение палубы. Зафиксировал, подёргал, проверяя надёжность фиксации.

Я закинул «томмиган» за спину и начал карабкаться наверх.

Раз – и мягкие подошвы «джанглов» коснулись палубы. Быстро перебежал, нашёл укрытие около рубки, огляделся по сторонам, достал пистолеты с глушителями…

– Чисто, – тихо произнёс я в усик рации.

Из-за борта показалась почти анекдотично размалёванная чёрными полосами рожа Датча, держащего в одной руке револьвер. Здоровяк огляделся по сторонам, одним махом перемахнул на палубу и занял позицию напротив меня. Взял под контроль другой сектор пространства, достав второй револьвер.

Последним поднялся Мао, настороженно поводящий из стороны в сторону стволом винтовки.

Обменялись несколькими быстрыми жестами, заняли позицию около входа в рубку.

Хорошая всё-таки штука – беглый анабэшный компьютерщик. Для такого достать планы какого-то там рефрижератора – легче лёгкого…

А с планами корабля и план штурма составлять несложно. Всё по революционным заветам – захватывать почту, мосты и телеграф… То есть с поправкой на конкретные условия – установить контроль над ходовой рубкой, радиорубкой и машинным отделением и ни в коем случае не шуметь на начальном этапе операции…

Мао встал с одной стороны двери, Датч – с другой, я – прямо перед ней, держа «матчи» перед собой. Правая рука вытянута, левая прижата к груди, корпус повёрнут боком.

Здоровяк взялся за рукоять люка, китаец показал три пальца, затем два пальца, потом один… Сжатый кулак!

Пошёл!

Дверь распахивается, я влетаю внутрь. Фронт – чисто, левый фланг – чисто. Укрываюсь за углом, беру на прицел лестницу.

Внутрь влетает Датч, следом Мао.

Здоровяк в два громадных шага преодолевает лестничный пролёт, останавливается на площадке, прижимается к стене, берёт на прицел верхний пролёт. Темно, ни один фонарь не горит. Странно… Без ночного видения-то и убиться в таких потёмках недолго…

Мимо проносится Мао. Отмашка, я бегу следом.

А вот и вход в рубку. Люк слегка приоткрыт, но ожидаемой полосы света из него в коридор почему-то не падает. Любят интимный полумрак? Ну-ну…

Схема открытия та же – Датч открывает, Мао прикрывает, я вхожу.

Три… два… один… Пошёл!

Влетаю внутрь, нога скользит на чём-то мокром, но глаза уже вычленяют три силуэта – двое справа, один по центру.

Сухо щёлкают «матчи», пули с влажными шлепками входят в плоть.

– Чисто, – произношу я… И на мгновение элементарно теряюсь, когда понимаю, что в нос мне шибает тошнотворный запах смерти.

И это не эвфемизм – у смерти есть свой запах.

Человеческая плоть – то же мясо, которое в тепле стремительно протухает. А если в деле поучаствовали ещё и пули или осколки, то человека обычно выпотрашивает. А что внутри потрохов? Правильно, ничего аппетитного.

Я непроизвольно прижал к носу тёплый пластик «матча», чтобы запах оружейной смазки и горелого пороха хоть немного перебивал витающий в рубке «Арктика» смрад.