— Говорят, лет сорок назад зимой лёд был повсюду, — проговорил я. — Теперь такого уже нет.

Полминуты прошли в молчании. Мила смотрела на меня в ожидании.

— Могла бы сразу сказать, что он твой родственник.

— Не хотела, чтобы ты считал меня сентиментальной.

— С чего это?

Мила пожала плечами. Я заметил на её глазах слёзы. Это было совсем уж удивительно.

— Эй, ты чего⁈

— Ничего! — она быстрым движением вытерла глаза. — Ерунда, забей! Так что, всё-таки отправляемся к Карлу?

— Да. Не волнуйся, я помню, что обещал его не трогать. Если он сам не нарвётся, конечно.

Мила кивнула. Она не смотрела мне в глаза, словно была чем-то смущена. Её ирокез пламенел особенно вызывающе, словно острый плавник, который рыбы разворачивают, когда хотят отпугнуть хищника. Я чувствовал, что между нами что-то изменилось, но пока не понимал, что именно. Ладно, потом. Сейчас есть дело поважнее.

Я проложил стерк-тоннель, и мы оказались в гараже Карла. Здесь было темно и тихо. Мы стояли, замерев, и прислушивались. Ни души. На всякий случай я пустил струю огня, чтобы осветить помещение. Топливо попало на стену, растеклось, и гараж расцветился багровыми всполохами.

— Зачем⁈ — простонала Мила.

В её распахнутых глазах заплясали отражённые языки пламени.

Во мне не было жалости. Последние её крохи исчезли, когда я увидел рану на спине Марины.

— Где он живёт? — спросил я.

— Не скажу! — прошептала Мила.

— Я не трону его! — мой голос перекрывал шипение горящего топлива.

Огонь набросился на шикарные машины Карла и охватил их подобно прожорливому монстру.

Мила назвала адрес. Мы перенеслись в очередной раз и теперь оказались в полутёмной комнате, в которой был освещён лишь один угол. Карл сидел за компьютером под маленькой лампой и мурлыкал мелодию «Милого Августина». Его туловище было слегка наклонено вперёд, руки бегали над клавиатурой, как пауки-сенокосцы. При нашем появлении он резко обернулся и застыл, словно ледяной столп. На его лице медленно расплылась глупая трусливая улыбочка. Я молча пустил струю пламени прямо на красный роскошный диван, стоявший посреди комнаты. Он вспыхнул так, словно сам был пропитан бензином. Огонь взмыл к потолку, который тут же начал шипеть и покрываться пузырями. По комнате разнёсся удушливый запах горелой пластмассы.

Карл вскочил, хватаясь за спинку кресла на колёсиках. Оно отъехало, и он упал на пол, не в силах удержать равновесие. Я направился к нему, опустив огнемёт, под стволом которого трепетал крошечный огонёк.

— Кому ты сообщил о нас? — спросил я, стараясь говорить как можно спокойнее.

На лице Карла отражалась борьба: он не знал, что безопаснее — солгать или сказать правду. Прошло секунд пять.

— Отвечай же! — не выдержала Мила.

Карл вздрогнул и на мгновение прикрыл глаза.

— Я позвонил, — произнёс он срывающимся голосом. — Не знаю, кто они. У меня есть только номер и кодовое слово. Клянусь! Так все поступают, иначе нас всех уже пересажали бы!

— Кто все⁈ — спросил я, ничего не понимая.

— Ты о чём? — вмешалась Мила. — Ну-ка, поподробней!

— Все подпольные врачи рано или поздно попадаются, — объяснил Карл. Он уже почти взял себя в руки и поднялся на ноги. Стоял, правда, опираясь о стол, и не сводил глаз с огнемёта. — Но некоторым позволяют продолжать, только с условием.

— Стучать на всех, кто к ним обращается? — спросил я.

— Нет. Не на всех.

— А на кого?

— Нужно сообщать лишь о тех, у кого серьёзные раны. Поймите, если бы я не позвонил, мне грозили бы крупные неприятности! Меня посадили бы! — в глазах Карла был заметен настоящий ужас.