– Ты слушаешь меня? – спросил он Дилбека.

– Конечно. Ты сказал, что проблема есть, и немалая. А я сказал, что не вижу никакой проблемы.

Верхняя губа Молдовски приподнялась и изогнулась в презрительной усмешке, обнажив зубы, мелкие и острые, как у небольшой обезьяны. Подойдя ближе к Дилбеку, он спросил в упор:

– А тебе говорит о чем-нибудь имя Гэри Харт? Или, может быть, черт тебя побери, устроить тебе курс освежения памяти?

– Но то была совсем другая история!

– Да уж, действительно. Из-за мистера Харта никто не попадал в больницу.

Сверля конгрессмена глазами, Молди придвинулся почти вплотную – так, что Дилбеку стало жарко. Кроме того, его обдала такая волна смеси резкого запаха мяты от дыхания Молди и итальянского мускуса, вполне пригодного для того, чтобы выкуривать из жилища термитов, что конгрессмен одним прыжком вскочил на ноги. Ему было легче говорить, обращаясь к макушке Молди, чем глядя ему в глаза.

– Ничего подобного больше не случится, слово даю, – заверил он.

– Да что ты говоришь!

От издевательской интонации Молди конгрессмена так и передернуло.

– Я тут попытался разобраться в своей душе... – начал он.

Молдовски немного отступил назад, так что Дилбек мог видеть его лицо.

– Дэвид, твоя душа здесь ни при чем. Твоя проблема, черт тебя побери, болтается у тебя в штанах.

Конгрессмен с серьезным и важным видом покачал головой.

– Слабость гнездится в душе, Малкольм. А это всего лишь ее физическое проявление...

– Что гнездится у тебя в душе – так это большая куча дерьма!

– Но я могу справиться с этим, Малкольм! Я сумею превозмочь все эти животные потребности, вот увидишь!

Молдовски нетерпеливо махнул рукой.

– Иди ты к черту вместе со своими потребностями! В этом году у тебя выборы. Это во-первых. Только такой дерьмоголовый идиот с мандатом в кармане, как ты, способен в предвыборном году засветиться в заведении, где пляшут голые бабы. Во-вторых, твой парень угрожал там своей пушкой, а это уже уголовщина.

– Не надо обвинять Эрба, Малкольм.

– В-третьих, – невозмутимо продолжал Молдовски, – во время совершения своих невинных действий ты был опознан одним из посетителей этого милого заведения. Из чего вытекает целая гамма возможных последствий, одно хуже другого.

– Ну ладно, ладно! – Дилбек воздел над головой скрещенные руки, как футбольный тренер, объявляющий тайм-аут. – Давай не будем делать скоропалительных выводов.

Малкольм Молдовски сердито рассмеялся.

– Делать выводы – моя работа, конгрессмен. – Он снова принялся мерять шагами кабинет. – С чего ты набросился на этого парня, да еще с бутылкой? Погоди, сейчас сам угадаю... У тебя что-нибудь с той девицей, верно? Может быть, она беременна от тебя?

– Да нет, – отмахнулся Дилбек. – Я даже не знаю, как ее зовут.

– И тем не менее тебя охватило непреодолимое желание защитить ее честь, не так ли? Я тебя понимаю, Дэвид. Я прекрасно все понимаю.

– У меня это что-то вроде болезни, – сокрушенно проговорил Дилбек. – Мне вообще не следовало бы и близко подходить к голым женщинам.

Он окончательно скис. Обойдя стол, Молдовски приблизился к нему и сказал более мягким тоном:

– Сейчас тебе надо просто выкинуть из головы все это дерьмо.