|
Фрейд не учитывает того, что инфантильное поливалентное зачаточное состояние не есть лишь своеобразно перверсная предварительная стадия нормальной и зрелой сексуальности; инфантильное состояние кажется перверсным, поскольку является предварительной стадией не только взрослой сексуальности, но и ментального склада индивида в целом. Из этого инфантильного зачаточного состояния развивается законченный взрослый человек, поэтому зачаточное состояние имеет ничуть не более сексуальный характер, нежели разум взрослого человека. В этом состоянии сокрыты не просто истоки взрослой жизни, но и все наследие предков, которое безгранично. Это наследие включает в себя не только инстинкты, доставшиеся человеку от животной стадии, но и все те дифференциации, которые оставили наследственные следы после них. Таким образом, каждый ребенок рождается с колоссальной расщепленностью в своем психическом строении: с одной стороны, он более или менее подобен животному, с другой – он представляет собой конечное воплощение извечной и бесконечно сложной совокупности наследственных факторов. Эта расщепленность является причиной напряженности зачаточного состояния и позволяет объяснить многие загадки детской психологии, в которых определенно нет недостатка.
98 Если теперь мы посредством редуктивной процедуры откроем инфантильные стадии взрослой психики, то обнаружим в качестве ее предельной основы зачатки, содержащие в себе, с одной стороны, более позднее сексуальное существование in statu nascendi, а с другой – все те сложные предпосылки цивилизованного существования, о которых только что шла речь. Это отражается наиболее ярко в детских сновидениях. Многие из них – самые что ни на есть простые «детские сны», которые сразу поддаются истолкованию, но другие содержат в себе возможности смысла, от которого начинает кружиться голова, и вещи, открывающие свое глубинное значение только в свете параллелей с первобытным сознанием. Эта другая сторона есть разум in nuce. Детство важно не только потому, что разнообразные искажения инстинкта уходят в него корнями, но и потому, что это – время, когда профетические (как устрашающие, так и ободряющие) сновидения и образы предстают перед душой ребенка, формируя всю его дальнейшую судьбу, так же как и те ретроспективные прозрения о жизни наших пращуров, которые далеко выходят за пределы детского опыта. Следовательно, в душе ребенка естественным состояниям уже противостоят «духовные». Человек, ведущий первобытное существование, ни в коем смысле не является просто «естественным», подобно животному – он понимает, верует, опасается, поклоняется вещам, значение которых вообще невозможно объяснить, исходя из условий его естественного окружения. Значение этих вещей фактически уводит нас далеко от всего, что естественно, очевидно и легко доступно для понимания, и очень часто находится в резком противоречии с естественными инстинктами. Нам остается лишь глубоко задумываться над всеми этими ужасными обрядами и обычаями, против которых восстает всякое естественное чувство, или над теми верованиями и представлениями, которые находятся в непреодолимом противоречии с данными опыта. Все это приводит нас к предположению, что духовный принцип (каким бы он ни был) утверждает себя вопреки просто естественным условиям с невероятной силой. Можно сказать, что это тоже «естественно», и что оба состояния имеют одну и ту же «природу». Я нисколько не сомневаюсь в этом источнике, но должен отметить, что это «естественное» нечто строится на конфликте двух принципов (которым вы можете давать то или иное название в соответствии с вашим вкусом) и что это противостояние есть выражение, а, возможно, также и основа того напряжения, которое мы называем психической энергией. 99 Кроме того, и с теоретических позиций у ребенка должно присутствовать определенное напряжение противоположностей – в противном случае не могло бы быть и речи об энергии, поскольку, как сказал еще Гераклит, «война – отец всех вещей». |
