— Здравствуйте!.. — хорошо поставленным голосом объявил декан, перекрывая разноголосицу.

Как всегда, выглядел он импозантно. А для женщин, как я понимаю, сногсшибательно. Это, конечно, особое искусство, или даже врожденный дар: без особой роскоши, без крикливости нарядов, вообще без всякого выпендрежа — смотреться как серебряный рубль среди медяков. Таким качеством, говорят, в высшей степени обладал Иван Алексеевич Бунин. Сохранились воспоминания его знакомых — в Париже, дескать, некая молодая француженка смотрела на лауреата в немом восхищении, потом осторожно спросила: а кто это?.. И была очень разочарована, узнав, что перед ней знаменитый писатель. Поскольку подумала, что сподобилась увидеть какого-то маркиза или герцога.

И в этот самый миг Люба вдруг завертелась на месте, явно ища кого-то взглядом… и нашла. Меня. Разулыбавшись до ушей, она махнула рукой, затем энергично ткнула пальцем в газетный лист и аж двумя руками сделала сложный жест, который я перевел как: «Молодец! Потом поговорим!..»

Саша склонился ко мне:

— Смотри, никак Любаня тебе машет? Что это с ней?..

— Не знаю, — слукавил я. — Потом…

Дальше сказать не успел, поскольку ЛСД без труда накрыл весь класс глубоким баритоном:

— Коллеги, прошу внимания!..

И понимающе улыбнувшись, пояснил «за коллег» — что мы отныне имеем право слышать такое в свой адрес, поскольку в самое ближайшее время получим студенческие билеты и зачетные книжки.

— … но прежде мы объявим составы групп и попросим вас разместиться именно по группам! По рядам.

В аудитории были именно три ряда, и минут пятнадцать прошли в деловой суматохе оглашения списков групп и рассаживания по рядам. Люба за это время ухитрилась несколько раз показать мне свернутую вдвое газету, делая при том радостно-многозначительное лицо. На что я отвечал не менее многозначительными улыбками. Типа нам двоим ясно, о чем речь.

Дальше время побежало бодро. Были предложены кандидатуры старост групп. Для третьей ожидаемо прозвучала Сашина фамилия, две другие были мне незнакомы. Но Саша успел шепнуть, что это их же рабфаковцы, причем одна девушка. Староста второй группы Нелли Демченко. Ничего так, симпатичная зеленоглазая брюнетка, только худенькая, не в моем вкусе.

— Ну, по поводу комсоргов курса и групп у вас будет комсомольское собрание, там определитесь. И сразу, чтобы предупредить вопросы, сообщаю: завтра учимся!

Смутный гул прошел по аудитории. Лев Сергеевич саркастически сощурился:

— Кто-то желает выступить по данному вопросу?.. Или мне показалось?

Тишина.

— Показалось, — с удовлетворением констатировал Доронин и объявил: — Для начала две лекционные пары. История КПСС и Высшая математика. Преподаватели ваши… Записывайте, записывайте! Плохие чернила лучше хорошей памяти.

Он назвал тех, кто мне был заочно знаком: доцента Бутусова и «Промежность Квадратьевну» Овчаренко. Назвал и педагогов по другим дисциплинам, требуя также записать их фамилии. Не забыл упомянуть, что с преподавателями иностранных языков ситуация выяснится на днях.

— Та-ак, — наконец произнес он тоном, подводящим промежуточный итог, — с этим вроде бы все?.. Переходим к самой приятной части программы!

И началась выдача билетов и зачеток.

Вот он, этот миг, ради которого потрачены столько сил, времени, бессонных ночей, пережито столько сомнений и тревог! Да, конечно, все мы здесь знали, что уже студенты, но все-таки увидеть материальное подтверждение, ощутить в руках официальный документ с печатью, с фотографией, по всем правилам!.. Это, как говорится, совсем другая история.

Да еще какой документ! Темно-синяя книжечка с золотым тиснением. Эффектно! И зачетка выполнена в том же стиле, но она все-таки не то.