— Ты, Лаврентьев, разумеется, за старшего в вашей команде. За этих двух юниоров, — ЛСД выразительно повел глазами в нашу с Витькой сторону, — несешь ответственность.

— Это само собой, Лев Сергеич.

— Тогда вперед.

Пока этот разговор шел, я уловил сквозь дверь другой разговор, в приемной. К переливчатому игривому голосу Юлии Михайловны добавился вальяжный и глубокий баритон, почти бас. Когда декан нас отпустил, я распахнул дверь, шагнул в приемную и увидел там надменного мужчину немалых лет, рослого, подтянутого, явно щеголяющего выправкой и роскошью — в великолепном темно-сером костюме-тройке, белоснежной сорочке, синем шелковом галстуке. Благородная седина, очки в тонкой золоченой оправе, взгляд едкий и насмешливый.

— Никак, наша смена?.. — процедил он, щурясь на меня.

Его холодный юмор почему-то меня задел.

— Мы молодая гвардия, — сказал я так, что это могло быть расценено как дерзость.

Не знаю, как он расценил, но усмешка исчезла. Я вышел из приемной, успел услышать почтительное Сашино «Здрассьть…» и совсем что-то неразборчивое Витькино. Не оборачиваясь, я пошел на выход, и минуты через две был на крыльце. Еще спустя минуту послышались голоса парней.

Позднее утро почти истребило ночную прохладу, по светлому безоблачному небу чувствовалось, что августовское Солнце еще покажет силу от души.

— Ну, кажется, денек жаркий будет… — пробормотал Саша, прищуренными глазами, окинув бледно-голубой небосвод, на горизонте еще окутанный нежной белесой дымкой. — Стоп, молодежь, постоим, покурим.

Курил один он, а мы за компанию стояли рядом под навесом крыльца, в тени. Не знаю, как Витька, а я оглядывался с любопытством, ориентируясь и стараясь отметить главное. Вон трамвайная линия, значит, гастроном, где мы были вчера — вон он, в той стороне… А технопарк?.. Я постарался восстановить в памяти картины вчерашней ходьбы. Ну да! Он должен быть вон там, справа. Теперь я сообразил, куда идти. И подумал, что не худо будет взять продукты про запас. Как раз до магазина прогуляюсь, прикину кое-что про себя. Да просто один побуду.

— Слышь, мужики! Я в гастроном схожу, возьму пожрать? Ну, что-то типа по бутылке кефира, по булке на каждого. Годится?

— Дело! — одобрил Саша. — Городские или сайки возьми. Лучше городские… но это по обстановке. Витек! У тебя за ночь деньги на дереве не выросли, как у Буратино?

— Ну че ты, Сань…

— Тогда ты на особом рационе. Два сухаря и вода из-под крана. Логично?

— Да ладно, Сань! Ну че ты? Отдам я, вот должны прислать…

Витька заныл это столь плачевно, что Саша смягчился. Переборщил с юмором — решил он и похлопал моего соседа по плечу:

— Ладно, ладно, не грусти! Значит, Васек: три булки, три кефира. Самое то. Да, мне пачку сигарет возьми.

— «Руно»?

— Нет, болгарских. Ну, БТ не надо. А так лучше всего «Вега», но она редко бывает. Если не будет, бери «Тушку» или «Стюардессу».

— А какие из них?

Саня махнул рукой:

— Без разницы! По-моему, одно и то же, только пачки разные. На сетку!

Он дал мне бумажный рубль, никелированный полтинник, а также плетеную «авоську», универсальный носитель той эпохи. И я отправился в знакомый гастроном.

Слова декана не то, чтобы растревожили меня, но обострили мысль. Я шел и думал.

Цель! Конечно, она должна быть разумная и справедливая, коли уж судьба проделала со мной этот трюк. Ведь не может быть это просто так. И я пока еще не знаю цель. Не череду мелких задач, а цель, ради которой Вселенная отправила меня сюда.

В гастрономе первым делом я прошел в молочный отдел, где в термовитрине стояли бутылки с разноцветными крышечками.