Нет, с десяток ребят как и я решили проявить ответственный подход к учебе, и не стали появляться на празднике. Хотя, подозреваю, как раз этих моих товарищей по трезвости просто не допустили в круг избранных, который был достаточно широк, однако не всеобъемлющ.

Когда наш третий курс, радуя взор зеленоватым цветом молодых нецветущих лиц, выстроился перед началом занятия, профессор Лестер-младший прошел перед нами с каменным выражением лица, на котором не читалось ни единой эмоции. Быть может, где-то в глубине души преподавателя тлело возмущение относительно безалаберности студентов, но по мужчине этого было не понять.

— Доброе утро, — тихо произнес Уильям Лестер, однако его все равно услышали все и каждый.

— Доброе! Утро! Сэр! — по-военному отрапортовали студенты. И тут же кто-то со стоном схватился за голову. И кажется этих «кто-то» оказалось много.

Профессор Лестер скользнул отстраненным взглядом по строю, а после махнул рукой на беговой трек, который опоясывал стадион.

— Десять кругов, — последовала команда.

Стало быть, все-таки разозлился.

Обычная наша норма составляла всего пять кругов, и это уже было нешуточным испытанием, после которого хотелось упасть и тихо сдохнуть в ближайшем темном углу. Десять кругов — это тоже смерть. Вот только до угла мы уже не доползем. А уж те, кто вчера перебрал, точно свалится уже на третьем круге.

Представители «Клуба трезвости» поглядывали на Лестера с надеждой, рассчитывая, что над ними-то смилостивятся, однако этого не случилось. На самом деле, это было к лучшему. Вот уж чего и даром не нужно, так это раздражения однокурсников. Никто не любит, страдая, видеть чужое благоденствие.

«По крайней мере, у меня нет ни единого шанса потолстеть», — попыталась я хоть как-то утешить себя и после короткой растяжки побежала неторопливой трусцой, надеясь дотянуть до финиша.

Передо мной маячила спина Тайлера в белоснежной футболке, перед преподавателями он предпочитал оставаться полностью одетым. Не в пример всем прочим выпивохам он двигался легко и уверенно. Очевидно, напивался он прошлой ночью не так целеустремленно, как прочие празднующие.

И ведь наверняка задумал что-то!

Я пронзила затылок однокурсника негодующим взглядом, и тут он внезапно оглянулся. Как будто почувствовал что. Я поспешно отвернулась и едва не споткнулась на ровном месте от волнения. Профессор Лестер же просил ничем не выдавать моей осведомленности! Хотя вроде бы у меня и без того есть причин для недовольства — вчера у этого нахала хватило наглости подобраться к одной из моих подруг. И пусть все произошло потому что сама Деб выпила слишком много и влезла в двусмысленную игру, которая любого может выставить в дурном свете — это ничего не меняет. Женская солидарость в таких ситуациях предписывает принимать сторону другой женщины, каким бы ни было ее поведение.

— Что, Уорд, цветешь и пахнешь? — окликнул меня Тайлер, не без язвительности.

Я едва не споткнулась второй раз. Разговор со мной приезжий не завязывал примерно… никогда. Незачем было, да и особого желания общаться ни у меня, ни у него не возникало.

— Цвету. А вот пахнешь ты, — фыркнула я и чуть поддав скорости обогнала Тайлера. Хотелось сделать это, даже если потом пожалею о зря потраченных силах.

Отвечать мне, конечно же, не стали, и на душе стало существенно легче.

Десятый круг я пробежала на силе воли, едва не выхаркивая горящие легкие. Или это горела в моей душе ненависть к преподавателю-садисту?

Однокурсникам пришлось также несладко, так что когда профессор Лестер напомнил, что пробежка — это только часть сегодняшней программы, а дальше идет еще и обязательная отработка ударов, вой поднялся всеобщий. Что, конечно же, никак не повлияло на наше совершенно безрадостное будущее.